Анна печатает быстро. Тра-та-та-та-та, стучат клавиши, черные буковки на белом фоне, черные пули в белом снегу, очередью навылет – и с красной строки. Марк заглядывает ей через плечо и смеется – мол, Анка-шаманка, Анка-пулеметчица!
– Пойдем гулять, – просит.
За окном – снег, зима никак не сдается без боя. Снег на дорогах, на деревьях, на проводах, на ботинках Марка – он, как всегда, врывается в ее крошечную квартиру не разуваясь. Стряхивает снежинки с широких рукавов белого свитера и с растрепанных светлых волос, повязывает ей на шею длинный красный шарф из толстых ниток, широкий, теплый, с бахромой, и тянет за концы – ну же, вставай!
– Ты же видишь, я занята.
Марк видит, но его это, кажется, ни капельки не волнует. Встает за спиной, опирается ладонями на стол, почти утыкается носом в ее ключицу и сообщает:
– Духи. Новые.
Анна пожимает плечами:
– Вместе же покупали.
– Но сегодня я их чувствую.
Чувствует – это хорошо. А вчера чай заваривал, осторожно насыпал заварку в старый фарфоровый чайник, добавлял специи по крупинкам – кардамон, гвоздика, имбирь – и жаловался, что совсем забыл, что и как пахнет…
Читать дальше– Я правда занята. Это нужно сегодня закончить, а то из графика выбьюсь.
Марк легко вздыхает, проходится по комнате, выглядывает в окно, распахивает створку, впуская в комнату снег, и пушистые хлопья сворачиваются каплями на ковре. Сквозняк крадется по полу, хватает за ноги, и Анна морщится и заворачивается в шарф плотнее.
Марк оборачивается, возвращается. Щелкает по крышке ноутбука.
– Ну хотя бы потанцуй со мной. Пять минут, а? Шаманкам положено танцевать. А то совсем скиснешь со своим графиком.
Ему не нужно даже в экран смотреть, музыка включается сама. Анна мрачно думает, что техника в ее доме слушается этого нахала куда лучше, чем хозяйку.
– Пять минут.
Улыбка у Марка светлая, задорная и немного хулиганская, как ни старайся, а тянет улыбаться в ответ.
– Танго, – объявляет он. Музыка уже звучит, и прежде чем Анна успевает язвительно поинтересоваться, можно ли танцевать танго, не касаясь друг друга, как Марк в одно движение сматывает шарф с ее шеи, накидывает ей же на плечи, конец оборачивается вокруг талии, бахрома щекочет ладонь…
– Леди, вы готовы?
Его глаза смеются, и Анна смеется тоже и кивает. Полное безумие, но…
Почему бы нет.
Ей действительно нужно развеяться.
Когда они танцевали в последний раз? И вообще – танцевали ли? Комната кружится, музыка отдается в ушах пульсом, шелестят перья в развешенных по стенам ловцах снов – белые, черные, алые. Она помнит всех птиц, подаривших ей эти перья, и крылатые призрачные силуэты наполняют комнату, а сквозь звуки танго слышатся другие – лай собак, свист поземки, треск поленьев в костре. Снежинки врываются в окно, под ногами – мягкий ворс ковра или гулкая оленья кожа, натянутая на бубен, и каждый шаг – как удар. Колючий снег царапает босые ступни, алые капли на белом, но ее крови хватит, обязательно хватит на двоих…
Все происходит мгновенно, за одну-единственную секунду. Длинную настолько, что за нее родились и погибли несколько Вселенных. Короткую настолько, что уже ничего нельзя исправить.
Ладонь в ладонь. Кожа к коже. Словно электрический разряд по позвоночнику.
Красный шарф соскальзывает на пол – медленно-медленно.
Марк падает следом.
Вскрикнуть, отшатнуться – поздно, поздно! – упасть на колени рядом. Анна не смеет коснуться его, и руки прячет за спиной, только смотрит в ужасе, как сквозь белый свитер проявляется узор на ковре.
– Все хорошо, – бормочет Марк. Он уже полупрозрачный, и снежинки пролетают насквозь. – Все хорошо, я только… полежу и встану…
Он закрывает глаза, и дышит медленно, неровно, и с каждым вдохом словно тает, растворяется, исчезает.
– Марк!
Анна все-таки протягивает руки – и ловит пустоту. Долгую секунду она смотрит на то место, где только что лежал Марк, потом встряхивается, вскакивает – и кидается к ноутбуку.
Многие девочки мечтают, чтобы любовь – как в сказке. Только забывают, что в сказках ничего просто так не дается. Сшей двенадцать рубашек из крапивы, сотри семь посохов железных, посади сорок розовых кустов, расскажи тысячу и одну историю…
Или – напиши.
А так ли ты хочешь в сказку, девочка?
Анна смаргивает слезы и печатает. Это будет ее пятидесятая сказка.
Нужно – сто. И десять. И еще одну.
Черные буквы, крепкий черный чай, черная дыра где-то внутри, страх вперемешку с отчаянной надеждой. Белый фон, белый снег за окном, белый дневной свет слепит глаза. Красная строка, красные капли из прокушенной губы, красный шарф на плечах.
Вернись. Только попробуй не вернуться.
Марк возвращается за полночь. Неслышными шагами пересекает комнату, освещенную лишь крошечной лампой над столом. Садится на край дивана. Анна не оборачивается, лишь ловит краем глаза смазанный силуэт.
– Ань… – окликает негромко. – Ань, ну прости. Ну дурак. Решил, что сил уже хватит, просто за руку взять, ничего же криминального!
Она зажмуривается, изо всех сил стараясь сдержать слезы, и все-таки всхлипывает.
– Ну не плачь, ну чего ты? – он уже стоит на коленях у стола, заглядывает в лицо снизу вверх. – Ну вот же я, никуда не делся.
Он – никуда не делся, вот только стол сквозь его руку все еще просвечивает. А год работы – псу под хвост, и теперь нужно начинать все заново, и еще два года строчить, сказку за сказкой, черным по белому, и непременно – добрые, и непременно – со счастливым концом, и не касаться друг друга, даже не приближаться, чтобы не разрушить заклинание раньше срока...
Вот как сейчас.
Анна снова всхлипывает и утирает слезы краем шарфа. И даже обругать его не выйдет, потому что сама пошла, сама хотела и знала, чем может закончиться, и сама дура…
– Анька, ну это ж нечестно – плакать, когда я тебя даже обнять не могу!
Нечестно. Но не плакать не получается. Снова – договариваться, упрашивать, умолять, выплетать заклинания на птичьих перьях, расписывать черным и алым натянутую на бубен кожу. Духи севера суровы, и кто знает, согласятся ли на вторую попытку…
– Чш-ш-ш… – Марк не умеет читать мысли, но умеет догадываться. – Давай думать об этом завтра. А сегодня моя очередь рассказывать сказки.
– О чем?
– О тебе, конечно. Жила-была самая прекрасная и сильная шаманка в мире…
Анна улыбается сквозь слезы, заворачивается в красный шарф и зажмуривается – так проще представить, хотя бы ненадолго, его теплые ладони на своих плечах.
Ты – моя сказка, думает она.
И у этой сказки тоже будет счастливый конец.
Она постарается.
-
-
01.03.2018 в 19:36-
-
01.03.2018 в 22:59Отправлено из приложения Diary.ru для Android
-
-
01.03.2018 в 23:18-
-
03.03.2018 в 14:49-
-
05.03.2018 в 21:05-
-
11.03.2018 в 00:461. Не понял: Марк существовал в воображении героини?
2. Героиня пишет произведения со сказочным сюжетом, в которых описывает ... ну скажем воображаемого ей идеального мужчину?
3. Просто выходит, что шарф сам собой оплетает её талию, ну и что любящий человек, будь он реален, не заглядывал бы через плечо в монитор компьютера, за которым работает главная героиня. Это, скажем так, неучтиво с его стороны. Значит это иллюзорный персонаж. Просто для реального персонажа у него поведение для описанной ситуации нечеловеческое.
4. Или я по глупости, ничего не понял. Может Марк существует в реальности, но героиня не таким его хочет видеть?
5. Если Марк реальный, то не уловил, что такого он натворил с ее сказками, что встает на колени перед ней и просит прощения?
-
-
16.03.2018 в 22:06------------------------
Мой Профиль для контактов.
-
-
17.03.2018 в 11:29-
-
21.03.2018 в 22:08-
-
09.04.2018 в 10:19-
-
07.05.2018 в 15:21-
-
15.06.2018 в 10:01