Где твои крылья? | Char Li

[cityhaze]

(Это пропущенная пятая часть сказки об ангелах. Приносим извинения за нехронологический порядок. В дальнейшем порядок будет восстановлен поднятием последней части.)

Я вышла из дома Эли с Иннуэлем на руках и медленно пошла по улице. Если до того время сжималось вместе с пространством, теперь все было наоборот. Кажется, я замедлилась в сто тысяч раз, застыла в янтаре, и каждый шаг длился вечность. Слез не было. Мыслей – тоже. Ноша была легче легкого – и тяжелее всего на свете. Я прошла по переулку, где неведомые мне люди (обычные люди, вовсе не демоны) убивали моего ангела. Чьи-то силуэты торопливо скрылись за поворотом, и я не стала вглядываться.

Я ощущала тяжелый лазурный камешек у себя на шее. Он мог помочь Иннуэлю? Может, он был волшебным? Ангел нашел в себе силы приоткрыть глаза и взглянуть на меня. Укоризненно? Насмешливо? Грустно? Я знала, что он умел читать мои мысли. Камешек на моей шее был самым обычным. Может быть, даже стеклом. Или сапфиром чистой воды ценой в небоскреб. Он ничем не мог помочь маленькому ангелу.
Я точно знала, куда я иду. Подальше от людей, поближе к небу. Отрешенно подумала, что дождь все никак не начнется. Еще недавно мне казалось, что Город пуст, сейчас же я все время натыкалась на взгляды. Они провожали меня, смотрели мне в спину, на Иннуэля, на мои руки, на его спину. Мне отчего-то не хотелось прятаться. Мне ничего не хотелось.

– Девушка! Девушка… – напряженный голос прозвучал едва ли не над ухом. – Вам нужна помощь? – Я шагнула вперед, и голос скрылся в толпе. Помощь? Чем тут помочь.

Читать дальше

– Нужно вызвать скорую… – прозвучал другой голос, хрипловатый, немолодой. Я смутно отметила мужичка в деловом костюме, который уже доставал смартфон и уже звонил: – Алло, алло! Скорая? Тут ребенок… ангел… Ребено… Да чтоб тебя! Приезжайте, скорее! – этот голос тоже скрылся за моей спиной. Я несла Иннуэля вперед, и меня никто не останавливал.

– Мама, мам! А у меня, когда я вырасту, тоже крылышки отрежут? – тонкий детский голосок. Я взглянула туда и наткнулась на перепуганные детские и женские глаза. Мама не сразу поняла, о чем говорит ее маленькая дочка. А когда поняла, схватила ребенка и прижала к себе, тихо уговаривая ничего не бояться, пока мама рядом.

Голоса, голоса. Они то сливались воедино, то разбивались на осколки. Я шла, медленно-медленно, и сотни взглядов целого Города обтекали меня.

– Кто это сделал? Что это с ним? Куда они идут? За что? Почему? Что вы делаете с ангелами? Отпустите его…

Я снова подняла взгляд. Это было не мне. Это сердитый мужчина с тростью замахивался на другого мужчину, который отступал к стене, оттягивая за собой маленького ангела на цепочке. Ангел был бледным, с серебристыми волосами и прозрачными серыми глазами. Он проводил нас с Иннуэлем взглядом.

– Отпустите его быстро! – мужчину с тростью поддержала женщина с сумочкой. Она схватила мужчину с ангелом за предплечье и затрясла. Спорить с женщиной было тяжело, и мужчина отпустил цепочку, стараясь отбиться от сумочки. Люди скрыли от меня и их тоже. Наверное, надо было вмешаться. Обостренным слухом я слышала, как звякнул замочек.

Без всякой пилочки справились.

Двери в «Золотой нимб» были открыты. Я так ни разу и не зашла ни в один ангел-шоп. Понимала, что не хочу видеть клеток и поводков. Наверное, я неправа. Наверное, надо было с этим что-то делать. Макс вон хотя бы хулиганит – или партизанит. А ведь можно как-то еще. Куда-то обратиться. Кому-то написать. С кем-то поговорить. Беспомощные мысли.

Двери в «Золотой нимб» были открыты, и накрашенная продавщица (белая форма, золотой обруч) с вышколенным консультантом (деловой костюмчик) стояли на пороге, глядя на меня. Глаза девушки делались все больше и больше, я заглянула в них и увидела страх.

– А я говорила! – послышался её злой и перепуганный голос. – В последней партии трое живыми не доехали! Это же просто убийство! Девушка, девушка! Зайдите, у нас есть ветеринарный отдел! – она попробовала меня догнать, но консультант остановил ее:
– Этого ангела покупали не у нас. Он по гарантии не проходит!
– Да когда ж это кончится! – всплеснула менеджер руками.
– Милочка, пока этот бизнес выгоден… – я ушла, не дослушав их. Где-то за спиной и правда послышались звуки сирены скорой помощи, но я не была уверена, что это за нами. Да и какая разница – они Иннуэлю не помогут.

– Это ведь были просто люди, да? – тихо спросила я, когда мы приближались к самому высокому зданию Города. – Обычные люди, которые мучили щенка. Не демоны, не черти, ничего такого? – Наверное, мне хотелось, чтобы он успокоил меня. Объяснил, что дело не в людях. Что дело в чудовищах. Иннуэль молчал и время от времени глядел то на меня, то на людей. Вряд ли он мог сейчас говорить. Мне и не надо было.
И вот я стояла у подножия самого высокого здания Города. Пальцы выхолаживало, в груди тоже было холодно. Маленький ангел все еще дышал, и я бы очень хотела согреть его дыханием, но у меня не получалось, сколько бы я ни дышала ему в висок. Иннуэль сегодня уже был тут. На плечо мне легла рука.

– Я наконец тебя нашел! – Макс тяжело дышал, кажется, он бежал уже по моим следам. – Ох… – он увидел Иннуэля.
– Видишь, Максим, я его нашла, – улыбнулась я. – Девочки мои подобрали. Только поздно уже.
– …Кто?
– Да какая разница, – мотнула я головой. Люди. Кажется, я даже успела их увидеть еще там, когда выходила от Эли. Какие-то парни, трое или четверо – мне показалось, что они оглядываются на нас, что шепчутся и ускоряют шаг. Это было неважно. – Это люди, Макс. Такие же, как мы. Понимаешь?
– Нет, не такие, – помотал он головой отчаянно. – Не такие, слышишь меня?
– Мы не такие! – мимо проходила возмущенная дамочка в красивом летнем платье, и жаркий ветер трепал светлый подол, рядом с ней шел мальчишка лет восьми, и он держал за руку темноволосого ангела, чьи крылья торчали в прорезях короткой рубашки-распашонки. Он был очень похож на Иннуэля, этот ангел, и я задохнулась от подступающей к горлу боли. Вокруг – или в моих глазах – то и дело темнело.

– Как тебя зовут? – спросила я у ангела.
– Витаил, – сказал тот, а мальчишка добавил:
– А я – Виталик!
– Они мои мальчики! – сказала женщина, испуганно разглядывая Иннуэля. Я спросила у Витаила:
– Витаил, ты можешь ему помочь? – едва ли не протягивая свободному ангелу своего друга. Ангел какое-то время смотрел на меня, потом – на Иннуэля. Кажется, они говорили друг с другом. У Витаила были белые, как снег, крылья, такие небольшие и аккуратные, но я поняла, что они могут быть больше снежной бури и больше лавины. От Витаила веяло свежестью зимнего утра. Он покачал головой:
– Не я… Пойдём, – и потянул своих людей от нас прочь. – Пойдёмте.
Я проводила их взглядом. Макс приобнял меня, его руки подрагивали, и я слышала, как бьется его сердце. Пора было идти наверх. Подальше от людей. Поближе к небу.

Когда я оказалась на крыше, Макс был рядом со мной. Сколько этажей у этого здания? Двадцать? Тридцать? В небе плясали молнии. Я не стояла на самом краю, никогда не любила высоту, но я стояла рядом и глядела на Город.

Сколько там внизу было людей… Сотни, тысячи. Вы что, сюда из-за меня пришли? Из-за Иннуэля? Или я пропустила какой-то парад, или митинг? Что вы тут делаете? Что вам надо? Зачем вообще это все.

– Мы недостойны ангелов, слышишь, Максим, – его рука все еще лежала на моем плече, и мне казалось, что он не отпускал меня от самой земли. – Просто не достойны. Иннуэль, уходи обратно. Слышишь меня? – я легко встряхнула почти невесомое тело. Слез не было, и не было дождя.
Я подняла его выше. Протягивая небу. Глядя, как кружатся птицы, как дрожат молнии, как тяжело опускается хмурое иссиня-черное небо.

– Забери, пожалуйста. Пусть там ему будет лучше. Забери его.

Char Li aka Звезда-над-Дорогой

Вопрос: Нравится?

1. Да!		32	(100%)
Всего:		32

@темы: сказка, Char Li, Я купила ангела

---

Невеста для Полоза | Гира

[cityhaze]

– Товарищ ведьма! Товарищ ведьма! Я могу кое-что спросить?
Я устало закатила глаза, выглядывая из-за витрины. Идея открыть магическую лавку уже не казалась мне замечательной хотя бы потому, что со дня открытия мы совсем не знаем покоя. Подобных мест в городе если не много, то вполне достаточно, но самая надоедливая клиентура почему-то только у нас. Ещё этот колокольчик, заботливо прикрепленный Алисой на входную дверь, каждый раз предательски звякает, стоит только вздремнуть или увлечься книгой. Вот и сейчас, когда я почти дочитала вторую главу и откусила первый кусок от булочки с чесноком, кто-то совсем некстати решил заглянуть в наш магазин.

– Чего желаете? – На моих губах расцвела дежурная «торговая» улыбка. Та самая, что располагает клиентов совершать большие покупки и в разы уменьшает желание торговаться.
– Скажите, у вас есть кристаллы кварца?
По ту сторону стойки стоял высокий мужчина в длинном старомодном пальто, широкий капюшон которого создавал на его и без того привлекательном лице эффектные тени. Он не был похож на обычного мага, хотя что-то подобное в нём определённо было. Я немного обиделась на клиента за то, что сразу не смогла распознать, что он такое, но сразу себя одёрнула. В конце концов, не у всех должно быть написано на лбу, да и вообще, какое мне дело?
– Да, конечно, какие угодно. Вот, взгляните!

Читать дальше

Незнакомец подошел к витрине с кристаллами и стал задумчиво разглядывать их, потирая покрытый короткой темной щетиной подбородок. Колокольчик звякнул снова. Низенькая девушка, вошедшая на этот раз, была молодой кикиморой. Весьма симпатичной, вопреки стереотипам, хотя слишком прямые жиденькие волосы с зеленоватым отливом явно были ее недостатком.
– Вам подсказать что-то?
– Да нет, сначала обслужите девушку, – бархатистым голосом ответил мне незнакомец и, повернувшись к кикиморе, сверкнул улыбкой, видимо, призванной очаровывать дам наповал. Я снова непроизвольно закатила глаза. Алиса ругалась бы, ведь это ужасно невежливо, а наши клиенты такого порой не прощают. Вся нечисть страдает тщеславием, и кто, как не хозяйки магической лавки, должен считаться с этим?
Юная кикимора опустила зеленые глазки и, рассчитавшись за бусики с лунным камнем, быстрым шагом удалилась в неизвестном направлении.
– Ну, что там у вас с кристаллами кварца?
Я зевнула, не прикрыв рта. Вне присутствия Алисы вежливость как-то исчезает из моего характера, а все правила, многократно продиктованные ею, моментально становятся нужны для того, чтобы их нарушать.
– Да ничего, – беззаботно ответил мужчина. – Мы оба знаем, что меня интересует совершенно не это.

Подойдя ближе, я разглядела янтарный цвет его глаз. Они сверкнули озорным коварством и каким-то испытывающим меня любопытством.
«И всё же, что ты такое?»– прошипела я мысленно. Наверное, невежливо будет задавать этот вопрос? Да и сейчас не до того, ведь я точно знала, что его интересует.

Всем известно, что нечисть любит поторговаться. Это было бы полбеды, если бы все они пользовались деньгами, но вот некоторые из них до сих пор живут эпохой натурального обмена и предлагают самыми разными способами расплатиться за наши товары. Жаловаться, в общем-то, грех. Хотя бы потому, что ассортимент в магазине постоянно обновляется и пополняется во многом благодаря таким клиентам (не берём в расчет тех, кто пытается предложить неопределенное число девственниц). Однако в финансовом плане на таком много не заработаешь, а для жизни в городе остальное почти бесполезно.

Я махнула рукой, призывая гостя пойти за мной, и прошла мимо стойки в маленькую старую дверь. Здесь располагалось особенно ценное, подпольное, эдакий черный рынок. Товары, вполне обычные на первый взгляд, были украдены или наделены запрещенными заклинаниями. Каждый из них был безумно дорогим удовольствием и продавался только особым клиентам. Этот казался особым. Я не боялась ошибиться, хотя и была не вполне уверена.

– Чего желаете, сэр?– снова обратилась я, когда глаза его разбежались, стремясь детально осмотреть всё.
– Вашей помощи, товарищ ведьма, – немного насмешливо произнёс он. Обижаться или нет, я ещё не решила. – Понимаете ли, хочу найти невесту.
Я вскинула брови, и мы с клиентом синхронно упали на кресла друг напротив друга. Мужчина передо мной был достаточно привлекательным, ещё и наверняка владел даром очаровывать магически. Что же такого заставило его обратиться к нам, да еще и, в теории, выложить кучу денег за какой-нибудь товар или ритуал?

– Чем же я могу помочь вам, сэр? И в чём конкретно состоит ваша проблема?
– Я же сказал: хочу найти невесту! – слегка повысил голос гость. – Я желаю, а не выходит.
– Может, не там ищете?– я попыталась усмехнуться, но меня мигом поставила на место серьезность гостя.
– А где же это надо, если не там?– вопрос поставил меня в тупик, и вместо ответа я предложила гостю яблочного чая с корицей. Он с благодарностью согласился.
– Понимаете, товарищ ведьма, негде искать невесту, кроме как в городе. А, как оказалось, и в городе с ними проблема.
– Это почему?

Рука мужчины потянулась за сахарным кубиком. Красивая кисть с длинными пальцами, изящными линиями и узорами вен.
«Такая рука должна быть у принца!» – подумала я, но быстро стряхнула с себя эту мысль.
– Понимаете, товарищ ведьма, я не спрашиваю. Я сразу беру и женюсь.
Я снова сдержала смешок:
– Так тем более не должно быть проблем!
– О, я так думал, но этот город...– клиент в упор уставился на меня своими желтыми глазами. – Видите ли, чтобы жениться на ней и забрать с собой, мне нужно станцевать с выбранной девушкой брачный танец.
– И что же?
– Да и то! В ваше время они сплошь не танцуют, дёргаются в припадках под светодиодами и уже собираются замуж за каких-нибудь других людей.
Я задумчиво развела руками. На этом моменте можно было приблизиться к разгадке происхождения гостя на все десять шагов, но я забыла о ней и, как настоящий друг, стала думать, что ему поможет.

На третьей чашке ароматного чая и примерно ста двадцати отвергнутых им приворотах и тому подобных способах привлечения внимания прекрасного пола гость все же предложил познакомиться и перейти на «ты». Мол, делится он своим сокровенным, а я к нему на «вы» да на «сэр». Непорядок. Да и «торговая» улыбка между нами совсем не к месту.

– Я Мария. А как зовут тебя?
– Можешь звать просто – Полоз.
– Полоз?
– Ну да. Настоящего имени ты запоминать не станешь, а обращения «ваше высочество» от вас, ведьм, всё равно не добьёшься.
– Что верно, то верно, – уже искренне улыбнулась я и совсем расслабилась.
– Проблема также состоит в том, что, даже улучив момент и заставив выбранную девушку танцевать со мной, я снова остаюсь ни с чем. Так уж вышло, что ваши дамы совсем не умеют танцевать змеиный вальс. Как странно, он же совсем несложный!
Я задумалась. Следовало бы удивиться, ведь я пью чай с самим Высочеством, Принцем Змей, но удивления не было. Было лишь любопытство в глазах и несколько вариантов вышеназванного змеиного вальса в голове.

– Честное слово, совсем несложный! – продолжал убеждать меня змей (теперь я заметила сходство его точёных черт со змеиными). – Пара простых движений – вставай, давай покажу.
Я было привстала и подала ему руку, но резко села обратно, как только он попытался меня коснуться.
– Это был хороший план, Полоз, но я не гожусь в невесты.
– Это мы ещё посмотрим, ведь я обязательно зайду снова, – пообещал он.
– Сомневаюсь, – засмеялась я в ответ. – Ведь если бы ведьмы каждый раз попадались на подобную удочку, то для остальных в городе не осталось бы свободных мужей.
– Что верно, то верно, – улыбнулся принц. – Но я всё равно зайду снова.

Гира

Вопрос: Нравится?

1. Да!		52	(100%)
Всего:		52

@темы: сказка, Гира

---

Если мир перевернулся (из жизни левиафанов) | Анна Булычёва

[cityhaze]

Знакомые за глаза звали ее Эллочкой-людоедкой. В переносном смысле, конечно. На данном этапе своей биографии Эллочка как раз закончила доедать четвертого по счету мужа. На далее как вчера он, обглоданный до костей в финансовом отношении и весь изжеванный в моральном плане, переехал в заброшенный ангар киностудии.
Солнце грело, и ключи от новой машины, подаренной четвертым незадолго до того, как он так коварно ее бросил, тоже грели. Весна, свобода…

На перекрестке стоял парень. Парень как парень, только в каком-то необыкновенном синем шарфе.
– Знаменито, – сказала Эллочка, притягиваясь взглядом к шарфу.
«Дамочка в летах, но очень аппетитная», – подумал парень.
– Лёша, – произнес он вслух.
– Элла, – сказала Эллочка. – Щукина.
– Щукина? – хитро прищурился Лёша. – Мне нравится. Может, чайку выпьем за знакомство?

Чайник вскипел быстро. Поставив на стол чашки, Эллочка достала свое любимое старенькое ситечко:
– Вот, привезли из Вены. Вы знаете, сейчас в Европе и в лучших домах Филадельфии разливают чай через ситечко. Необычайно эффектно и элегантно.
Ее второй, третий и четвертый мужья на этом месте начинали неприлично смеяться. А этот, как его там зовут, ничего, смотрит с интересом. Парниша что надо, толстый и красивый.

Читать дальше

– А печенья не найдется?
Эллочка предпочла вопроса не услышать. Печенье-то у нее было. Знакомые привезли из Финляндии. Но жалко доставать, все-таки она этого парнишу первый раз видит, случайное знакомство.

Лёша пил пустой чай и пожирал глазами хозяйку. Эллочка заметила его взгляды:
– Вам нравятся мои шанхайские барсы? Представляете, меня обманули, продали за мексиканского тушкана, что за люди.
– Никогда не ел мексиканских тушканов. Шанхайских барсов тоже не ел. Стоит попробовать? Или курица лучше?

Курица в холодильнике была. Вчера муж жарил. Бывший, в смысле. Перед тем, как смыться. Лёша по-прежнему смотрел голодным взглядом, да и сама Эллочка, пожалуй, начинала ощущать аппетит.
Она открыла холодильник.
– Ого!
– Что случилось?
– Хо-хо! Он и курицу забрал! Меня вчера муж бросил, сам ушел и курицу уволок. За всем разве уследишь?
– А есть-то как хочется… Все-таки я вас сейчас съем.
– Хамите, парниша?
Нет, все-таки не надо знакомиться на улице. Мало ли, он нищий или там маньяк.
– Понимаете, я левиафан. Курицу, конечно, тоже бы съел, но люди гораздо вкуснее.
– Шутите.
Лёша оскалил зубы. О, какие огромные!
– Жуть, какие импланты!
На лице Лёши нарисовалось недоумение.

– «Левиафан» же престижную премию получил.
(Сбежавший вчера четвертый муж был кинокритиком, и теперь Эллочка смутно припоминала, о чем он последнее время разговаривал сам с собой за ужином.)
– Какую премию?!
– Ну, вы же артист, сыграли левиафана, да? Артисты себе зубы такие специальные делают в Америке и всё такое. Шарф купили в Лос-Анджелесе. Вам же там премию вручали. Знаменито! Обожаю артистов!

Эллочка уже поняла, что это ее шанс. По телевизору недавно сказали, что миллиардерша Вандербильд развелась с двумя продюсерами, режиссером, тремя футболистами и вышла замуж за негритянского артиста, который помогает бездомным животным. Наконец-то она утрет нос миллиардерше! А тут еще погрустневший Лёша произнес:
– Голодный я, будто бездомное животное.
Он начал разматывать шарф. Показалась черная чешуя…
– Ого. Жуть!
– Не говорите. А в море знаете, как жутко? Я кораблей ужасно боюсь.
Второй муж Эллочки был подводник, так что она была в теме:
– Подлодки – мрачно.
– Подлодки вообще ужас. Знаете, не буду я вас пока есть. Скажите лучше, как вам этот фильм, где я в главной роли.
Эллочка пожала плечами:
– А я его смотрела? Это мой бывший с утра до вечера смотрел и все уши мне прожужжал.
– А где ваш бывший?
– В ангаре на киностудии. Вот правильно, сходите заберите у него курицу. И приходите быстрее.

Лёша вышел на улицу. Как прекрасно будет зависнуть в ангаре у кинокритика, есть жареную курицу и слушать про кино «Левиафан». А потом в Лос-Анджелес, что ли, сплавать?..

Ласковый майский снег одевал еловые лапы сказочным нарядом. Нет, кажется, мир решил перевернуться. Если он так решил, может, лучше переждать эпоху перемен в родных глубинах?

Анна Булычева

Вопрос: Нравится?

1. Да!		39	(100%)
Всего:		39

@темы: сказка, Анна Булычева

---

Принцесса со жвачкой | Catherine de Froid

[cityhaze]

(посвящается двум тапкам в "Каледонском лесу")

А – слышали? – принцессе можно все. Если ей девять, девятнадцать, тридцатник на носу, вечность за плечами. Если у нее круглый год веснушки, сорок второй размер ноги или самый средний рост во всей стране. Если она – все это и сразу.
А она – и правда. «Правдой» зовется станция за окном электрички, но об электричке потом. Пока она едет, у принцессы занятие поважнее. Надо побыть везде.

Потушить солнце на другой стороне Земли, перетащить его поближе к дому, полить небо из тучи, потрясти волосами на любимом концерте, похлопать после него музыкантов по плечу – любому, какое ближе будет, а в итоге по всем, – рассказать у костра об устройстве небесного свода и мимоходом поднять и сунуть в карман пару упавших серверов – пригодятся, технологии нынче в моде.

Принцесса успевает, так было всегда и так уже случилось завтра. Время, право, условность, а в сутках не двадцать четыре часа, а двадцать четыре тысячи жизней – сколько ни умножай, не поймешь, почему. Час там простоять, ночь тут продержаться – а потом можно все. Принцессу не учили в детстве считать время. Зато научили искать цвета. Вот и сейчас – граффити на окне электрички, которой еще рано появляться в повествовании, фиолетовое небо за полмира отсюда, зеленые листья, желтые чемоданчики – и волосы всех цветов радуги над плечом, на которое так уютно валится голова где-то снова не в том мире. Так, спать еще рано, еще надо, надо... Мир влетает в одно ухо, вылетает в другое, собирается в сложный одиннадцатимерный жест и означает собой: «Все в порядке. Спи».

Читать дальше

Принцесса открывает глаза. В электричке – на сей раз действительно в электричке, лбом к стеклу, окном к закату. На окне кто-то пару часов назад оставил жвачку, свеженькую еще, с едва уловимым запахом – спать надо больше и думать, на что голову кладешь! На следующем концерте шевелюра будет, видимо, покороче.

Принцесса выдирает загубленный клок волос, становится ненадолго обычной девочкой, не держащей на себе ни мира, ни пяти, а из прорехи в ее прическе пространство заполняется красками. И, как ни множь степени двойки, не сосчитаешь, сколько их.
Принцессу учили, что там, где живет столько цвета, живет еще и... Дальше всякий раз рассказывали по-разному, а сейчас как раз выяснится, что же из этого правда... Но принцессе ни капли не страшно, ведь впервые в жизни от нее уже больше ничего не зависит, а значит, можно – все.

Catherine de Froid

Иллюстрация Таньки Крейзхилд

Вопрос: Нравится?

1. Да!		20	(100%)
Всего:		20

@темы: сказка, Catherine de Froid

---

Последний поезд | Натали Смит

[cityhaze]

Она стояла на перроне, сжимая в холодных руках спортивную сумку с нехитрыми пожитками. Перчатки забыла впопыхах, а возвращаться нельзя, иначе опоздает на последний поезд. Перрон пуст, жители покинули свои дома, законсервировав их до лета, как всегда второпях что-то забывая – важные мелочи, составляющие ореол уюта и стабильности. Сумка слегка подрагивала в её руках, словно живя собственной жизнью, тишина обезлюдевшего городка и тихо падающие снежинки в свете фонарей разбавлялись тиканьем огромных вокзальных часов. Так странно было их слышать, ведь в суете и многолюдье обычного времени и обычного ритма вокзала расслышать шаги времени невозможно. Вот поэтому каждый год она уезжала последней. Ради того, чтобы в тишине слышать время и немного нервничать: а вдруг поезд не придёт? Вдруг застрянет по пути от соседнего городка, вдруг зимние твари вылезут раньше времени и нападут, и машинист, ставший таким близким за прошедшие годы, вдруг и машинист погибнет? «Нет, – вздрогнула она, крепче сжав стылые руки на ремнях сумки, – всё будет хорошо!»

Читать дальше

Она подняла лицо вверх, ловя снежинки ртом и моргая, когда они таяли прямо на глазах, прислушиваясь к окружающим звукам. Вдалеке послышался гудок. Годами высчитанное расстояние давало ей от гудка до посадки около десяти минут. Она обернулась назад. Город уснул, глаза не различали света в окнах, на улочках, всё погасло, кроме одного фонаря над головой. Позади неё – тьма, впереди опасный зимний лес и... тьма. Стоя в единственном пятне света посреди мрака, она чувствовала себя особенной и... уязвимой. Своего рода душевный мазохизм – нырять в последний поезд, из уязвимости в уверенность: адреналин разносится по телу, будто прыгнула с парашютом и благополучно приземлилась. С парашютом она не прыгала, поезд – вот её экстрим. Каждый год, один раз. Фонарь локомотива прорезал темноту, вынырнув из-за поворота. Тук-тук, тук-тук... Кровь в теле вторила ритму колёс, сумка сильнее подрагивала в руках. Поезд тихо ехал вдоль перрона; она махнула рукой машинисту и вздохнула. С мягким пшиком двери открылись перед ней, выдохнув тепло в лицо. Один шаг – и она в безопасности. Фонарь за её спиной погас в тот миг, когда закрылись двери. Вагон пуст. Пуст? Нет. В конце сидел незнакомый парень, задумчиво глядя на неё. Поезд тронулся, она села на ближайшее место, к окну, глядя на лес. Кромешную тьму теперь разгонял только фонарь поезда, но ей этого было не видно. В убегающем назад чёрном лесу мелькали красные огоньки.

– Рано в этом году вылезли, хорошо, что мы уехали. На самом деле, учёные говорят, что они с каждым годом просыпаются всё раньше.
Парень плюхнулся рядом с ней, косясь карими глазами на шевелящуюся на её коленях сумку. Она улыбнулась и расстегнула молнию. Мордочка серенького котёнка вылезла на свет.
Люди, покидая городок, забывают не только мелочи.
Он мурчал. А за окнами вагона билась вьюга и выли зимние твари.

Натали Смит

Вопрос: Нравится?

1. Да!		27	(100%)
Всего:		27

@темы: сказка, Натали Смит

---

Крылатая башня | Smoren и Айя-Айрен

[cityhaze]

Сейчас я помню, как она пришла ко мне в первый раз. Задолго до моего рождения. Конечно, тогда я еще не мог ее увидеть или даже почувствовать. Но стены помнят.

Сейчас я смог бы отличить ее по голосу от любого случайного гостя или местного жителя. Я бы ни с чем не перепутал ее походку. Даже запах сигарет, которые она курила на общем балконе, был каким-то особенным.

* * *

Осенью район выглядел как никогда сонным и тоскливым. Позади остался недосмотренный сон, прерванный коварным будильником, а впереди ждали монотонные голоса лекторов и гомон однокурсников на перерывах. Идти на пары не хотелось: даже ноги отказывались сокращать и так неминуемое опоздание, а мысли и вовсе уносили ее куда-то, где огни летних фестивалей пропитывали воздух волшебством, запахом цветов, дымом костров и отзвуками чего-то... настоящего.

Яркие короткие волосы, насыщенные всеми оттенками огня, буквально вытесняли ее образ из окружающих тусклых декораций, а холодная влажная погода – с неуютных улиц.

Найти бы место, где угнездиться да сон досмотреть. Его обрывки то и дело всплывали перед глазами образом величественной крылатой башни... Попасть бы туда! А тут вдруг – и башня подвернулась. Не то чтобы величественная – очередной дом с одним подъездом и четырнадцатью этажами. Но на таком холоде сойдет.

Читать дальше

Дверь удалось поймать в последний момент, проскользнув в теплый полумрак подъезда. А потом – этажи, лестницы, общие балконы, этажи... Нельзя же вот просто так взять и поехать на лифте в собственное гнездо!

Наверху стало жарко. Она вышла на балкон покурить. Высота очаровывала, а ветер приятно обдувал раскрасневшееся лицо, играя в огонь с ее яркими волосами. Вернувшись, она присела на ступеньки, ведущие к решетчатой двери на чердак. Достала блокнот, карандаш и начала набрасывать очертания не выходящей из головы той самой сновиденной башни. Но, казалось, рисунку было мало места на листе – хотелось большего масштаба, объема. А дверь на балкон почему-то звала, манила, будто подсказывала, что здесь рисунку – самое место.

Нерешительные, беспокойные штрихи проявляли на ней вовсе не профиль башни, а увиденную сверху спираль лестниц, окружающих остов. Будто свитое гнездо, будто лаз из мира прочь, будто цветок, распустившийся в иные миры.

* * *

Она стала приходить ко мне часто. Дополняла свои рисунки, начинала новые. И с каждой следующей встречей чувствовала себя все более уютно, а я – будто бы возникал из нее, рос в ней. Казалось, что так будет всегда...

Но однажды она пришла совсем другой. Взбежала по лестницам, громко хлопая балконными дверьми. Каждым ударом ноги о ступеньку – буквально кричала от отчаянья и безнадеги. Поднявшись, достала дрожащими руками карандаш из сумки и резкими, рассекающими движениями, с полной отдачей и безудержной решимостью замкнула линии в центральное кольцо.

И тут рисунки начали обретать цвета сами собой. Она горела изнутри, и всполохи ее чувств отражались на двери яркими цветастыми образами. Они проступали сквозь застарелую серую краску, разливаясь от набросков колющим жаром на стены: словно те не наполнялись новой жизнью, а вновь обретали чувствительность. Точно затекшие конечности. С них слетали красочные брызги и вспыхивали ярким пламенем у нее за плечами. Растекались и застывали сияющими узорами на проявляющихся крыльях.

И тут я впервые услышал ее смех. Сквозь слезы тревожной, жгучей радости. Дверь потеряла четкость контуров, стала зыбкой и одновременно более объемной. Пылающие пальцы нащупывали на ней рельеф, словно вводили код, что пробуждал меня к жизни. Проникали внутрь, но уже не в меня – проходили сквозь то, что прежде было твердой древесиной.

Открытый проход впускал ее постепенно, сотрясался, словно мембрана, расходился рябью, принимая ее. Она чиркнула ладонью по штукатурке, окончательно оттолкнувшись и в то же время погладив меня по стене на прощание. Последняя искра слетела с распахнутых крыльев, и все вокруг погасло. Перегорело... Родился я.

Тишина и темнота тут же сковали мою сущность, одиночество и страх заполнили все, чем я себя ощущал. Хотелось кричать, но я не умел – даже не знал, как и чем издавать звуки... Медленно, спустя длинную череду мучительных мгновений, вокруг начали проступать образы: будто бы привычные, знакомые. Вот она – дверь на балкон, вот лестница, вот лифты (они так странно жужжат, когда двигаются вверх-вниз, а наверху что-то громко щелкает с металлическим лязгом – тревожным и пугающим). Я остался запертым в железобетонной лестничной клетке.

По ней время от времени ходили люди. Они были вроде и похожи на Нее, но казались более серыми, ненасыщенными. Они скользили равнодушными взглядами по рисункам на моих стенах. И крыльев за спиной у них тоже не было. Не было того огня, что пробудил меня к жизни. Рядом с ними я чувствовал себя беспомощным, ненужным. Рисунки начали выцветать, а вместе с ними стал угасать и я.

И когда казалось, что я окончательно засну и исчезну, пришли Они. Крыльев у них тоже не было... но вот огонь был. И было беспокойство, какая-то щемящая боль. Они тихо переговаривались, боясь, что кто-то из жителей дома выйдет из своей квартиры и прогонит их прочь. Глазами они буквально ощупывали мои рисунки.

«Она была здесь!» – говорили они.
«Она была здесь!» – утверждали их мысли.
«Она – была здесь!» – соглашались рисунки.

– Чудесная, ну где же ты?! – спросил парень с тяжелыми шагами и сдавленным низким голосом. Две девушки понимающе склонили головы.

«Она была здесь. Была. Но больше ее здесь нет...» – хотел ответить я, и вдруг рисунок на двери стал чуть ярче.
Они одновременно кинули взгляды на дверь. Переглянулись. Заметили!
Но не поняли... Не придали должного значения. А я понял. Понял, как позвать свою мать.

Они еще постояли немного в нерешительности, вышли на балкон покурить, а потом удалились, спустившись по лестнице до первого этажа. Я слышал, как захлопнулась дверь.

И я начал звать. Гореть. Зажигать красками выцветшие рисунки. Проявлять новые пятна на штукатурке и из них порождать образы. Сначала они выходили наивными, неумелыми, но с каждым днем становились все более живыми, яркими, выразительными. На стенах распускались цветы, подобные тем, что мелькали в моем сознании в момент рождения. Такие странные и необычные. Постепенно они заполняли собой весь этаж. Между ними вырисовывались глаза – я так хотел увидеть ее снова!

Сначала даже тусклый свет подъездной лампы слепил меня, но постепенно зрение обретало четкость, и вскоре я уже мог не просто наблюдать свои рисунки, но и творить не вслепую.

Рисунки звали ее. Я звал свою мать...

* * *

Дом делал неуверенные взмахи невесть откуда взявшимися крыльями, прорастающими сквозь пространство и время в далекий-далекий мир.

Огненное создание спикировало вниз и, приземлившись, схватилось рукой за предплечье. Татуировка крылатой башни на нем буквально звенела, пульсировала, отдавалась вибрацией по всему телу. В ней звучала музыка – цветов и глаз. Зовущая, с нотами отчаяния и надежды.

На вершине распускался цветок.

Smoren и Айя-Айрен

Вопрос: Нравится?

1. Да!		14	(100%)
Всего:		14

@темы: Smoren, сказка, Айя-Айрен

---

Ты | Кит не спи

[cityhaze]

Мне так хочется объяснить тебе, что все нормально, что это ничего страшного – ну да, кажется, что мороз, злость и серость теперь отвечают за твое сердце, но это только кажется. Только кажется.

Мне хочется сказать, что ты живая, и потому – с тобой все в порядке, все хорошо, а ты начинаешь плакать, едва услышав это «живая», и сквозь слезы пытаешься обьяснить мне, что ничего такого в себе не чувствуешь, что это другие – о силе, красоте и жизни, а ты – так, просто; бог пожал плечами и ты родилась из этого жеста: ну, есть я, и что?

Мне так хочется, чтобы ты перестала плакать, перестала носить за спиной тоску, и в груди – тоску, чтобы сердце твое не сжималось каждый раз, когда ты думаешь о том, что будет завтра, что было вчера и есть сегодня. Чтобы ты ощущала себя – свободной.

Чтобы ты ощущала себя частью (удивительно красивой частью) всей картины мира, этого звенящего бытия. И одновременно – чувствовала себя целостной, самоценной, ну, знаешь, без этого: я стою столько, сколько стоит моя работа. Потому что ну кто здесь выдает зарплату за преображение мира? Как миру с тобой расплачиваться за особенно интересный сон, который ты увидела почти под утро, за твое великодушное желание не рассердиться, стоя долго на остановке, за узор, который ты разглядела на замерзшем окне?

Читать дальше

Я о том, что ты можешь несколько лет работать над каким-то Очень Важным проектом и не чувствовать ни наполненности никакой, ни фидбека. А потом, допустим, станцевать на берегу: просто так, не задумываясь, как это выглядит со стороны – и в танце сотворить мир.

Столько времени оттачивать это умение быть взрослой, держать спину и дистанцию, а потом обнаружить, что в самые чудесные моменты – встречая того, по кому сильно скучала, ныряя в воду, даря и получая подарки, испытывая восторг и счастье – ведешь себя как ребенок, которого обожают.

Ты вся – букет из искр, и такого не бывает, чтобы они гасли – ну да, иногда тускнеют, но на этот случай есть искренность, есть разговоры и музыка, от которых разряды на уровне электрических, а еще – поцелуи, карты дорог и сердце, которое чутко откликается на своих – и вообще на все настоящее.

Кит не спи

Вопрос: Нравится?

1. Да!		27	(100%)
Всего:		27

@темы: сказка, Кит не спи

---

Иннуэль | Char Li

[cityhaze]

– Иннуэль, – сказала я. – Он попал в беду. Слышишь, Макс? Иннуэль в беде…

Когда в чьей-то жизни случается настоящая беда, всё меняется очень сильно. Словно выключается большая часть ненужных мыслей, навыков, реакций. А включается кто-то очень могущественный, опасный и донельзя растерянный.

Наверное, у меня самой выросли какие-то крылья. Не хуже ангельских. Я не помню, закрыла ли я дверь – может, и Макс закрыл, он видел, где ключи, а оставлять маленькую Мариэль одну дома было рискованно. А может, так и осталась та дверь открытой. Мне было не до того. Я бежала, и я знала, куда бежать.

Вернее, не знала, не видела, не слышала – но что-то вело меня, и Макс отстал очень быстро. Душное небо давило темной пеленой на загривок, я почти не видела людей, мимо которых проносилась, я не видела светофоров и машин, но Город вел меня. Я ничего не боялась. Я разучилась бояться.

Мне пришлось понять, что такое ангелы – для нас, людей. Зачем они, для чего и почему. Пока я бежала – я понимала все: и про душу, и про смысл жизни, и про добро, и про зло. Это были даже не мысли. Это была моя жизнь.

Читать дальше

Но я понимала, что самое непоправимое – происходит сейчас, вот прямо в эту минуту, растянутую на тот час, который мне пришлось потратить на поиски. И я очень поздно поняла, что бегу не к эпицентру беды. Что бегу по следам. Что восстанавливаю картину событий. Что расследую – чем же занимаются ангелы в свободное от своих людей время.

Если честно, я не знала, как оказалась на крыше самого высокого здания в Городе. Под ногами пружинил вонючий гудрон. Я видела, как над горизонтом мерцали тяжелые, литые молнии. На крыше стояла незнакомая девушка, зябкая и мрачная, и смотрела в небо. Она обнимала себя руками, подрагивала и куталась в легкую летнюю курточку. Ветер носил вокруг нее золотистое перо.

«Где он!»

Я не успела крикнуть. Девушка развернулась ко мне, уставилась на меня зареванными глазами и крикнула:
– Да не буду я! Не буду я прыгать! Достали все… – а потом сорвалась с места, и промчалась мимо, плача и ругаясь. Я не успела ее поймать. Она скрылась в дверях, ведущих в здание, а я подошла к краю крыши. Весь Город на виду. Кружатся в небе стаи птиц, снуют внизу люди. Мой взгляд приковали к себе две машины, окруженные людьми и полицией.

Минуту спустя я была там. Город сжимался и разжимался беззвучной гармошкой, и я уже знала, что с людьми, попавшими в аварию, ничегошеньки не случилось. Мне даже не нужно было искать глазами в воздухе золотистые перья. Я даже не обращала внимания на ветер, качающий подмигивающие фонари. Они посходили с ума и зажигались в дневных сумерках близкой грозы. Или мне так казалось.

Я заглянула в лица людям, живым и целым, бездумно улыбнулась разбитым фарам машин, увидела суровые лица полисменов. Отвернулась от них. Сделала шаг.

И оказалась у какой-то ограды. Меня сжало в комочек, и я глухо застонала, разглядывая перья, перья, перья. Над головой громыхнуло. Алая тень пробежалась по земле и исчезла. На земле расплывалась нелепая белая лужа; я не сразу поняла, что это молоко, а рядом валяется треснувший пакет. У ангелов – ярко-алая кровь, где она? Ее тут нет? Не вижу, только жаркие черные ожоги на асфальте и сгоревшая трава у ограды. И перья. Я подняла одно перышко, сжала в ладони – оно рассыпалось золотистой пылью.

Иннуэль.

Я затравленно оглянулась. Ничего, никого, пустой переулок. Впереди высился небоскреб. Там жила Эля. Я какое-то время разглядывала небоскреб. Потом пошла к нему. Наверное, потому что едва ли не в следующее мгновение я уже стояла у входа в здание, а мимо меня на всех парах пробегала изумрудная Вика с выпученными от ужаса глазами. Она меня не заметила, а я не стала ее останавливать. Просто проводила глазами. Что-то во мне очень сильно изменилось. Наверное, мое кино превратилось в психологический триллер.

– Эля? – спросила я, стоя в дверях квартиры своей подружки. С пронзительным лаем прямо мне под ноги выскочил щенок.

Щенок? Эля недолюбливала собак. Я отрешенно отметила, что у щенка – кровь на ухе. Сознание отказывалось видеть, что уха почти нет. Но щенок жизнерадостно лаял, и прыгал, и мотал хвостиком.

– Это ненастоящий ангел! – визгливо сказала ссутулившаяся Эля, появляясь в дверях комнаты. Она была бледной, руки ее, которыми она цеплялась за дверь, дрожали, и на судорожно сжатых пальцах была кровь. – У настоящих ангелов крылья не отваливаются! Да, Пинки? Да, мой маленький?

Дворняжка, которой меньше всего на свете подходило имя Пинки, подскочила к Эле и принялась жалобно тявкать. Эля подхватила собачку на руки и уставилась на меня расширенными и совершенно безумными глазами. Пинки лизнул ее в щеку. Он был маленьким, глупым, но добрым.

Я медленно шла на нее. Она отступила. Пропуская меня.

– Твой Минки – ненастоящий, – прошипела мне в спину. – Слышишь, подружка? Подделка. Тупая подделка, Пинки, скажи ей.

Иннуэль лежал, скорчившись, в кресле. Такой маленький, хрупкий и белый, что мое сердце сжалось в маленький хрупкий белый комочек и даже не пыталось разжаться. Мой мир стремительно превращался в кошмар, в котором не было места ни Максу, ни работе, ни магазинам и ангел-шопам, ни кофе в кружке и молоку с медом. И даже сломанному крылу Мариэль не было в мире места. Зато было место двум алым полоскам на тонкой белой спине.

– Что ты с ним сделала? – Это я сказала? У меня правда такой голос? Я стояла перед креслом, я уже сидела перед ним на коленях и прикасалась к ледяному плечу. И не сразу услышала яростный визг, глухой и страшный.

– Ты совсем офигела? Я сделала? Я сделала, да? Я его у забора внизу нашла, слышишь меня? Ты меня слышишь? Я даже не видела, кто! Не видела, иначе я бы! Уж я бы… – Она дергала меня за плечо, и я шаталась, не оборачиваясь. А она все говорила, говорила, говорила. Как шла домой из супермаркета. С молоком и вином, вот смешно, да? И с конфетами. Потому что Вика – в гости. Как потом Эля услышала голоса и лай. Как поспешила туда, потому что она была храброй девушкой. И могла за себя постоять, если что. А потом она молоко уронила. А вот вино – нет. Лучше бы наоборот! Как услышала лай. Как прибежала. И нашла Пинки.

– У него ухо отрезано, это тоже я, да, да? Тоже я отрезала? – она снова дернула меня, а я воочию видела, как…

Девушка бежала по переулку, напугав кого-то своим напором, своей злостью, и маленький песик с раненым ухом отчаянно лаял, а возле ограды лежал…

– Иннуэль, – прошептала я, разглядывая алую кровь на своих пальцах. – Прости, Эля. Я глупая.

– Я принесла бинты! И йод. И «но-шпу» еще! – за спиной послышался голос Вики, хриплый и отчаянный. – Эля… о! – Она увидела меня, она едва не роняла из рук пакеты с бинтами, с какими-то баночками, с чем-то еще. Она бежала мимо Эли, мимо Пинки – ко мне и к Иннуэлю.

Я же подалась вперед, поднимая на руки едва ощутимое тело. Легкое, как перышко. У меня не осталось ни слез, ни мыслей. Только еще пару слов осталось. Для глупых, злых девочек с бинтами и щенком по имени Пинки.

Я подняла Иннуэля на руки и развернулась, чтобы уйти прочь. Он был холодным, я слышала слабое дыхание, плечи ангела мелко подрагивали.
Девочки не должны были за мной идти. Они и не пойдут. У них стресс, вино и раненый щенок, которому надо перевязать ухо. Про Иннуэля они забудут через десять минут. Постараются забыть. Выходя из квартиры и закрывая за собой дверь, я сказала:
– Не надо бинтов, девчонки. И йода не надо… Иннуэль умирает.

Char Li aka Звезда-над-Дорогой

Вопрос: Нравится?

1. Да!		50	(100%)
Всего:		50

@темы: сказка, Char Li, Я купила ангела

---

Кто смотрит в окна | Лиза Селюкова

[cityhaze]

– Ластик, давай, слезай с окна. Я задергиваю шторы, и ещё одного эпического прыжка с подоконника с последующим запутыванием в шторах я не вынесу! – на пороге спальни стояла девушка в пижаме, поправляя на голове сползающее полотенце. Лысый сфинкс продолжал сидеть среди цветов и пялиться в окно.

– Ластик! – повысила голос девушка. Кот игнорировал хозяйку. Наконец закрепив полотенце на мокрых волосах, барышня подошла к окну, намереваясь снять упрямого кота с подоконника, выдернуть гирлянду из розетки и зашторить окна. Однако процесс остановился на протягивании рук к сфинксу. Из-за оконного стекла на неё смотрело нечто черное, рогатое и желтоглазое. Точнее, изначально оно смотрело на кота, но заинтересовалось новым объектом по ту сторону окна. Взвизгнув от ужаса, девушка фантастическим прыжком оказалась на постели, предусмотрительно успев схватить ошалевшего от происходящего Ластика. Нечто, кажется, тоже куда-то шмыгнуло, скрываясь с глаз долой. Спустя пару десятков секунд девушка относительно пришла в себя и отпустила кота. Тот снова запрыгнул на подоконник, разочарованно мяукнул, спрыгнул с него и перебрался на расстеленную кровать.

Барышня, пересидев для надёжности ещё пару минут на кровати, осторожно встала и заглянула в окно. За ним была только старая яблоня, фонари во дворе и облетевшие кусты сирени внизу. Выдохнув, она выключила гирлянду, задернула шторы и улеглась в постель, притянув к себе кота.

Читать дальше

– Ластик, вот что ты за животное такое? Как ты эту стрёмную хрень не испугался? – тихо бурчала она куда-то в макушку питомцу. – По крайней мере, я теперь понимаю, куда вы, коты, всё время пялитесь. На всякую хрень! А мы её не видим. Обычно…

Поворочавшись с полчаса и окончательно придя в себя, девушка уснула. Наутро, проснувшись под заливающийся будильник на телефоне, оптимистично обещавший, что «миру трындец, всё очень плохо», и раздвинув шторы, барышня обнаружила на выпавшем на карниз снеге надпись мелким почерком: «Простите, пожалуйста, я не хотела вас напугать! Я всего лишь общалась с вашим котом. У меня совсем нет друзей, кроме животных, а ваш кот умный и интересный. Ещё раз простите!» Внизу была совсем маленькая подпись: «Та, что вас напугала».

Глаза девушки поползли на лоб. То есть всё же это не глюки, не странный сон, который она приняла за реальность (такое с ней случалось) – это на самом деле было. Всё чудесатее и чудесатее…

Обдумав за день произошедшие события, она приняла решение и перед сном, согнав Ластика на этот раз с батареи, приклеила на стекло записку: «Я вас прощаю, раз уж вы действительно не хотели, и тем более – раз у вас нет друзей. Это ужасно! Если хотите, я могу это исправить. Меня зовут Мириам, можно Мира, а вас? P.S. А кота зовут Ластик. »

Утром Мира вскочила в чудовищном нетерпении и сразу бросилась к окну, даже не включая торшер. На свежем слое снега действительно ждало новое послание:

«О, я безумно рада, что вы решили со мной познакомиться! Обычно все только пугаются. Имени у меня нет, точнее, оно есть, но для вас оно абсолютно непроизносимо, поэтому вы можете дать мне любое имя или прозвище. Та, что вас напугала».

Мириам просияла. У неё, конечно, каких только друзей не было, но это знакомство положительно обещало быть фантастически интересным. За день она перебрала в голове всё, что у неё ассоциировалось с тьмой, и перекопала весь интернет.

Вечером, перед тем, как рухнуть в кровать, Мириам прилепила на стекло новую записку: «Тебе нравится имя Лейла? Звучит довольно изящно. А тебе по ночам не скучно? Что ты делаешь? Я могу оставлять тебе сериал или кино на ноутбуке. Будешь смотреть по ночам. Мира».

Наутро ответ был на своём месте: «О, это имя звучит прекрасно! Мне очень нравится. Я по ночам обычно заглядываю в окна, смотрю на жизнь, общаюсь с животными. Вообще моя обязанность – регистрировать подозрительные сны, но их не так много, хорошо, если два на районе за ночь. И, к сожалению, я время от времени невольно пугаю людей. Я никогда не смотрела кино или сериалов, но, думаю, это должно быть интересно. Я была бы благодарна».

На этот раз Мира решила особо не париться и перед тем, как лечь спать, поставила первый сезон ньюскула «Доктора Кто». К тому же ей предстояла адская рабочая неделя и при всём желании сил на поговорить с Лейлой вечером не было. Зато вполне могла остаться работа, которую приходилось делать дома. Как говорила их начальница про последнюю неделю перед сдачей номера: «Если вы не идёте к дедлайну, дедлайн идёт к вам».

Прилепив к стеклу рядом с ноутом записку: «Просунь руку (или что там у тебя) в окно и нажми самую большую клавишу. Сериал пойдёт. Дальше самовоспроизведение» – и открыв окно шире, чем обычно, чтобы туда пролезла относительно тонкая рука, Мириам упала на кровать, укрылась двумя одеялами и вырубилась в ту же минуту.

Когда опять заорал осточертевший до мозга костей будильник, первым порывом было выключить его и перевернуться на другой бок, но пришлось приходить в себя и пытаться проснуться. И первым делом Мира услышала голос Девятого. Значит, сезон ещё не закончился и Лейла ещё, наверное, смотрит. Очень хотелось подсмотреть, но, решив не пугать неведомое существо и не пугаться самой (а вдруг?), Мира тихонечко выкатилась из-под одеял и пошла готовить завтрак. Вернувшись в комнату минут сорок спустя, успев позавтракать, причесаться и вообще привести себя в порядок, Мира пошлепала раздвигать шторы, бормоча: «Кто не спрятался, я не виновата». Но за окном был всё тот же пейзаж. На карнизе красовалась надпись: «Это безумно интересно! Очень хочется узнать, что дальше, но можно ли ставить вдвое меньше серий или как-то останавливать? Я не могу отлучиться, не пропустив важного момента. Лейла».

В обеденный перерыв Мириам выкроила несколько минут и нарисовала схему управления компьютером в рамках видео, наглядно показав, как ставить на паузу и включать снова, как перематывать и как сворачивать уведомления, если вдруг вылезут.

Дома, прилепив к стеклу записку и поставив ноутбук со следующим сезоном на окно, девушка свалилась на кровать, отключаясь от всего мира.

Следующие полторы недели проходили в таком режиме: Мира вскакивала, собиралась, забирала ноутбук, читала восторженно-критические послания про кусок сезона, убегала, много работала, возвращалась, работала ещё, сгоняла Ластика с окна или батареи, ставила сезон дальше и ложилась спать. Лишь в выходные ей удалось выкроить вечер и нарядить ёлку.

А потом настало двадцать девятое декабря и всех распустили по домам, поздравив с праздниками и подарив подарки. Мира, торжествуя, отправилась за продуктами на предстоящий праздник: мандарины, вино на глинтвейн, мясо на оливье и тому подобное, – а затем домой. Отдыхать! Остаток дня Мириам провела совершенно праздно. Лежала, вязала, читала, упаковывала подарки, вешала последние украшения по настроению, а вечером сварила глинтвейна и растянулась у себя на кровати, поставив себе все рождественские серии Доктора разом. В десятом часу вечера раздалось деликатное шкрябанье по карнизу. Девушка сначала испуганно вздрогнула и притянула поближе Ластика. Кот мявкнул, но сопротивляться не стал.

Сообразив, что в окно скрестись – на пятом-то этаже, – кроме Лейлы некому, Мира отпустила кота, встала и подошла к окну. За ним клубилась желтоглазая тьма с прилегающими к голове рогами. Девушка вздохнула, напомнила себе, что Лейла мирна, безопасна и страшно вежлива, особенно для неведомой хрени, и открыла окно пошире. Тьма втекла в комнату и тихо, будто бы с какой-то осторожностью, произнесла:

– Привет.

Откуда шёл звук – было непонятно. Создавалось впечатление, что звук исходил сразу от всего тела (если это можно было так назвать), и это немного дезориентировало.

– Привет, – Мира широко улыбнулась. Несмотря на всю необычность Лейлы, было очень радостно наконец нормально увидеться с ней. – Я бы тебя обняла, но не знаю, можно ли это вообще сделать. Можно?

– Секунду, – так же тихонечко сказала Лейла и начала закручиваться каким-то подобием вихря, постепенно формируясь. Через мгновение перед Мирой стояла девушка. По крайней мере, это было на неё похоже. Одета она была в обтягивающие чёрные водолазку и штаны. Кожа также была чёрной и по оттенку почти не отличалась от одежды. Крупные кудри, не отличавшиеся цветом от всего прочего, лежали роскошным водопадом до самой талии. Рога плотно прилегали к голове, закрученные в две аккуратные бараночки. Выделялись из общей массы черного цвета лишь глаза, ярко контрастируя желтым цветом радужки и белками.

– Вау… – заторможенно протянула Мира, разглядывая Лейлу. На фоне её гривы мирины пышные волосы немного пониже лопаток, которыми она так гордилась, блекли.

– Ну, теперь меня точно можно обнять, – смущённо произнесла Лейла, смотря в пол. Мириам не стала терять времени, шагнула вперёд и крепко обняла новую подругу. Та осторожно подняла руки и обвила ими Миру в ответ.

– Так ведь надо, да? Ну, я видела через окна, но…

– Да правильно, правильно, – засмеялась Мира, перебивая Лейлу. Отстранившись, она снова залюбовалась гостьей: – Господи, какая же ты красавица. Невозможно просто.

Лейла снова потупилась, не успев толком поднять глаза, а щёки её приобрели лёгкий черничный оттенок. Кажется, она таким образом краснела.

– Да у нас почти все, наверное, так выглядят…

– То есть бывают подобные тебе? А как вы хоть называетесь? – спросила Мира.

– Ну, есть, но у нас как-то не принято общаться. Мы друг друга видим разве что случайно. А названия нет, – ответила Лейла.

– То есть ты не обидишься, если тебя кому-нибудь описать или назвать «тёмной сущностью»? – уточнила Мириам, видимо, решив всё сразу прояснить. Лейла лишь помотала головой. – Ну и хорошо, – Мира хлопнула в ладоши. – Пойдём в гостиную, там стоит ёлка. Ты будешь глинтвейн?

– Ёлка! – восторженно повторила Лейла. – Я их раньше только через окна видела. А почему их у вас ставят ровно посередине зимы? Я кое-что подслушивала, но так пока и не поняла. И что такое глинтвейн? И почему кот не пушистый? – Лейла подняла на руки Ластика, тершегося о её ногу.

– А ты понравилась Ластику, – засмеялась Мира, выключая весь свет, кроме гирлянды, и выходя из комнаты. – Давай по порядку. Глинтвейн – это горячее пряное вино. Кот лысый, потому что это порода такая. Сфинкс называется. Его потому и зовут Ластиком, что он на ощупь похож на ластик. Про ёлку… Это долгая история. Она сквозь века идёт. Давай усядемся и я тебе расскажу, ладно? Ну так что, будешь глинтвейн? – она успела уже зажечь свет на кухне и достать второй бокал, похожий на грааль цветного стекла. На плите стояла кастрюля, накрытая прозрачной крышкой и укутанная в полотенце.

– Буду, – кивнула Лейла, почесывая Ластика. – Ой, он вибрирует! И издаёт странный звук.

– Это называется мурчание, – рассмеялась Мириам. – Если ты скажешь «мур-р-р-р-р-р», ты тоже немного завибрируешь. Ты что, никогда котов не гладила?

– Гладила. Но они были уличные и почему-то не очень мурчали. – Мира пожала плечами и, что-то напевая под нос, взяла два полных бокала и, слегка пружиня, пошла в гостиную, выключив свет коленом.

– Какая красивая! – ахнула Лейла, когда девушки зашли в гостиную и Мира зажгла бра, проявив чудеса растяжки и баланса: ткнув в выключатель мыском, при этом не пролив ни капли вина на пол. Ёлка была не слишком высокой, но очень пушистой, и стояла ровно под старинными часами. Украшения стоили того комплимента. Все эти шарики и игрушки Мира несколько лет бережно собирала по рождественским ярмаркам и барахолкам в России и за границей. На верхушке стояла Вифлеемская звезда, подарок мамы. Сама Мириам не отличалась религиозностью, но все остальные в ее семье, включая брата, были правоверными иудеями. К счастью, они никогда не ругались по этому поводу, все воспринимали это спокойно, а звезда Мире очень нравилась. Дождик и гирлянды были предусмотрительно развешены на некоторой высоте от пола, чтобы Ластик не натворил дел. Мира воткнула в розетку гирлянду, которая принялась неспешно гаснуть и загораться разными цветами. Вторая гирлянда была работой самой Миры и состояла из сухих кружков разных цитрусов, коричных палочек и звездочек бадьяна. Дождика же было мало, но он был изящно и хитроумно развешен по самым кончикам веток, так что книзу он казался всё короче и короче, в конце концов заканчиваясь.

– А почему Новый год именно зимой? – задала очередной вопрос Лейла, устраиваясь на узорчатой подушке, валяющейся поверх ковра.

– Ну, когда-то он был первого сентября, а потом Пётр Первый, это такой император был, сделал его в ночь с тридцать первого декабря на первое января. Раньше и новогодним деревом была яблоня или рябина, а потом, кажется, всё тот же Пётр привнёс ель. Ну и вообще до революции, которая была сто лет назад, так активно праздновали не Новый год, а Рождество. В английском даже говорят не «новогоднее дерево», а именно «рождественское дерево». И празднуют с такими приготовлениями именно Рождество. – Мира уселась рядом и увлечённо рассказывала про новогодние и рождественские традиции разных стран. Редактируя статьи для новогоднего номера в ноябре, она перечитала столько всего про зимние праздники, что теперь могла долго про это говорить. Лейла тихонечко слушала, кивая и осматриваясь вокруг. Ластик сомлел под батареей рядом с ёлкой, растянувшись практически у Деда Мороза со Снегурочкой. В углу у дивана стояла огромная корзина, заполненная новогодними подарками в шуршащей бумаге. На подлокотнике дивана же лежал сверток самых разнообразных тканей, подарок Миры самой себе с праздничных распродаж. Она обожала шить.

Он-то и привлёк внимание Лейлы. Тихонечко придвинувшись, Лейла сначала принялась его разглядывать. Там чего только не было. Внушительный моток белой простой ткани к лету, Мира планировала покрасить её натуральными красителями. Хлопок и ситец в симпатичные узорчики, в основном на мягкие игрушки. Отрез алой плотной ткани на юбку, шерсть в полоску на сарафан в подарок на грядущий день рождения сестры, ткань в сложный узор, отдающий легкой цыганщиной. Но особенно её зачаровал отрез насыщенно-синего шелка, переливающийся в свете гирлянды. Не желая прерывать увлечённо говорящую о Йоле Миру, Лейла пододвинулась ещё ближе и осторожно погладила ткань. Та, как и положено шёлку, была скользкой, гладкой и холодной. Зашуршав, шёлк, красиво струясь, упал на пол буквально за секунду. Лейла вздрогнула и отшатнулась, совершенно не ожидая падения. Мира прервала рассказ и посмотрела на упавшую ткань.

– Надо его переложить, – сказала она, ставя бокал и вскакивая на ноги. Встряхнув полотно, Мириам осторожно положила шёлк на диван и принялась укладывать его в аккуратную стопку. Лейла очарованно смотрела на действия Миры, любуясь переливами шёлка.

– Красивая… Как ранние сумерки.

– Ага, мне тоже напомнило. Не хватает только проводов, чтобы было похоже на город. Или ласточек, как в деревне, – ткань покорно складывалась из нескольких метров в небольшой квадрат.

– А можно погладить? – спросила Лейла, боясь снова накосячить.

– Можно, конечно. Смотрю, ты в неё только что не влюбилась.

Щёки Лейлы снова приобрели легкий черничный оттенок, но тем не менее она села на диван рядом с тканью, осторожно наглаживая шёлк.

– А как ты празднуешь Новый год? – внезапно спросила Лейла, не отрываясь от шёлка. Мира, вознамерившаяся убрать ткани на место, пожала плечами:

– Обычно как-то так выходит, что способ празднования находится сам. То старый друг, которого я двести лет не видела, завалится с историями из других стран, то подвернутся где-нибудь в интернете горящие билеты куда-нибудь, то концерт обнаружится. А если и нет, то меня всегда зовёт семья и несколько друзей. Поэтому всегда интрига, где и с кем я буду, даже для меня. Так интереснее. А у вас – ну, сущностей – есть какие-то такие праздники? – Лейла помотала кудрявой головой:

– Обычно я просто тихонечко и очень аккуратно заглядываю в окна. Очень не хочется пугать людей в праздник. Так интересно. Все радуются, дарят подарки, веселятся. Ну, обычно, – уточнила Лейла, видимо, видавшая в новогоднюю ночь и ситуации не совсем праздничного толка или выглядевшие нелицеприятно. Мириам в ответ рассеянно покивала, видимо, задумавшись о чём-то своём. Потом забралась на трехступенчатую лесенку, встала на цыпочки и убрала аккуратную стопку тканей в коробку. За спиной послышалось шуршание страниц.

– Ой, а это же про Доктора, да? – Мира обернулась. Лейла листала книгу с Десятым и Мартой на обложке. Присмотревшись, Мира сообразила, что это «Последний дронт».

– Ага. Это из серии. Она где-то на верхних полках, – она обвела рукой высокий стеллаж у стены. Кроме коробок на самом верхнем ряду в нём стояло воистину огромное количество книг. На полках красовались аккуратные надписи на бумажном скотче, говорившие, какие там стоят писатели, а одна полка была занята в основном книгами в идеальном состоянии. На скотче было лишь одно слово: «Прочесть!» Ещё пара полок оставались свободными, не успев заполниться книгами.

– Ух ты… Ты всё это читала? – Лейла восторженно уставилась на книги.

– Кроме той полки. – Мира ткнула пальцем в надпись «Прочесть!»

– А я мало читала, – вздохнула Лейла. – Люди редко выбрасывают книги.

– Но проблемо! – фыркнула Мириам. – Приходи и читай книги, как смотрела «Доктора».

Глаза у Лейлы прямо-таки засияли.

– Правда?

– Можешь начать хоть сейчас, – великодушно предложила Мира. Лейла со сверхъестественной скоростью вскочила с дивана, сцапала первую попавшуюся книгу с полки и плюхнулась с ней обратно на диван, нечаянно огрев Миру волосами по лицу.

Книга оказалась по истории костюма, и спустя минут десять Мира, пытавшаяся читать свою книгу, втянулась, объясняя что к чему и ища в интернете фотографии, чтобы не ограничиваться картинками в книге.

У Лейлы буквально горели глаза. Она была в полном восторге от всего. Мода для неё оказалась фантастически интересной вещью. Особенно она залипала на аксессуары, разглядывая каждую вещь минут по десять. Миру же больше интересовала одежда, но она с удовольствием пошла навстречу Лейле и даже принесла свои шкатулки, дав их распотрошить и изучать эти творения рук человеческих.

Потом беседа укатилась к обсуждению театральных костюмов, с театра – на кино, потом на сериалы… Стопка книг на полу и количество вкладок на ноутбуке всё росли и росли. Дамы отвлеклись от беседы, лишь когда Лейла встрепенулась и будто бы прислушалась:

– Где-то сон странный. Надо проверить.

– Сон? – Мира посмотрела на часы. – Мама дорогая, второй час ночи! Вот это мы заговорились! Короче, я тогда оставляю тебе окно открытым, можешь брать книги, сериал я тебе поставлю, а я спать пойду. Засиделись мы с тобой, – Мириам широко зевнула и поднялась с дивана, потягиваясь. Выключив свет и гирлянду на ёлке, она поплелась в ванную, пожелав Лейле спокойной ночи. Перед сном Мира строила наполеоновские планы, а утром проснулась с оформившейся идеей: сшить Лейле платье из того отреза шёлка и предложить встретить Новый год вместе.

План был немедленно приведён в исполнение. Выбрав фасон, Мира с самого утра засела за платье. К вечеру платье, пусть и не отличавшееся простотой в пошиве, было готово на две трети. Она бы шила и до ночи, но услышала деликатный стук в окно спальни. Быстро накрыв швейную машинку с платьем куском чёрной ткани, она поспешила в другую комнату, на ходу хлопнув по выключателю. Открыв окно, Мириам дала просочиться облаку черноты в комнату. На этот раз Лейла сначала завертелась вихрем, а потом уже, обратившись в человеческую форму, поздоровалась. Изменений никаких не наблюдалось. Всё та же одежда, те же роскошные кудри, только жёлтые глаза теперь смотрят не в пол, а в лицо Мире. Обняв подругу и выслушав восторги Лейлы по поводу прочитанных вчера книг, Мириам предложила сварить какао. Лейла, до этого вообще ничего не пробовавшая, кроме вчерашнего глинтвейна, с энтузиазмом согласилась. Ей было интересно всё.

На кухонном столе стояла та самая машинка, накрытая тканью. Из-под плотной накидки выглядывал кусочек шёлка. Подхватив всё в охапку, она утащила всё в гостиную и принялась за какао. Между делом, помешивая какао деревянной ложкой, Мира поинтересовалась, не хочет ли Лейла встретить Новый год, как люди. Например, с ней.

Лейла не переставала её умилять своим бесконечным восторгом по поводу всего на свете. И эта идея тоже вызвала у неё огромную радость.

– А когда Новый год? Скоро же ведь, да? – спросила Лейла.

– Сегодня тридцатое, завтра тридцать первое и Новый год. Если хочешь, можем пока посмотреть какое-нибудь новогоднее кино.

В роли такого кино были выбраны горячо любимые Мириам «Чародеи». Потом, когда какао с печеньем было уже давно выпито, был притащен «Понедельник начинается в субботу» и до поздней ночи девушки увлечённо читали вслух, растянувшись на двуспальной кровати. Успели дочитать до половины, после чего Лейла, когда настала мирина очередь читать, обнаружила, что подруга уснула. Тихо оставив книгу на прикроватной тумбочке, Лейла просочилась в окно. Потом дочитает. А проверить район надо, хотя из-за усиливающейся атмосферы ожидания чуда перед праздниками количество подозрительных снов уменьшалось день ото дня. Но вдруг она не почувствовала чего-то, увлекшись интересным чтивом?

Тридцать первого Мира успешно продрыхла до десяти утра, что для неё было весьма и весьма поздно. Подорвавшись с кровати, девушка быстро привела себя в порядок и снова уселась за платье. Параллельно сыпались звонки. Друзьям и семье было интересно, придёт ли она всё-таки к ним или совсем не ждать. В этот раз все ради разнообразия получили точные ответы, что её вот вообще никак не будет. Последним позвонил друг с внезапным вопросом, можно ли к ней завалиться в новогоднюю ночь. Внезапным вопрос был в первую очередь потому, что он вместе с еще двумя товарищами держал довольно интересное место. Фокус был в том, что сам друг, Василий – впрочем, никак иначе, как Базиль или вообще Базилио в компании не звавшийся – держал бар. Несчастный Роберт, англичанин, безбожно картавивший, за каким-то надом переехавший в Россию, был владельцем восхитительного книжного магазина, где, помимо литературы на русском, было внушительное количество книг и журналов на языках оригинала, а также весьма интересная подборка винила. И наконец – прекрасная рыжая, наполовину ирландка, наполовину русская, имевшая убийственное для России сочетание имени и отчества: Алиса Патриковна (естественно, тут же прозванная Лисой Патрикеевной), хозяйка кофейни. Помимо этого Алиса была девушкой Роберта, имела логопедическое образование и безуспешно билась над его «р».

Фокус места был в том, что стены книжного, бара и кофейни запросто складывались гармошкой и превращали всё в единое пространство. И обычно Новый год друзья праздновали у себя. Однажды Мира праздновала вместе с ними и могла твёрдо утверждать, что это круто.

Но, подумав немного и помолчав в трубку, она решила, что это вполне себе неплохой вариант. Да и Лейле они должны понравиться. То, что кому-то может не понравиться Лейла, не воспринималось. Как она может не понравиться?

Радостным Базилем была пообещана еда, с неё потребовали только «нормальный оливье» и глинтвейн. Под «нормальным» имелось в виду – с мясом и домашним майонезом.

Предупредив Базиля, что будет ещё одна гостья, она отключилась и снова взялась за шитьё. К часу дня платье было готово. Поставив вариться овощи и мясо на оливье, Мира, крайне гордая собой за то, что смогла управиться с этим платьем, да ещё и так быстро, пошла гладить и упаковывать подарок. Потом была возня с салатом, поход в магазин за новой бутылкой вина, выбор платья, проверка, работает ли вообще телевизор – который, конечно, не главное украшение стола, но надо же полюбоваться положенные – сколько там, пять, кажется? – минут на лицо президента… В десять в дверь раздался звонок. К тому времени Мира уже успела переодеться, немного накраситься и перенести салат в гостиную.

За дверью ожидаемо стояла компания друзей. В дверь звонила Алиска, нагруженная лишь пакетом с мандаринами. Из-под шапки пышными мелкими кудрями вырывались рыжие волосы до середины рёбер. В роскошности шевелюры она могла спокойно соперничать с Лейлой. За спиной Алисы стоял Базилио в шляпе и очках с зелёным и красным стеклом и с двумя пакетами в каждой руке. Рядом с Базилио красовался Роберт с чем-то завернутым в пакет и присыпанным снегом и подарочными пакетами. На шее красовался вязаный шарф Рейвенкло, Лискин подарок на прошлый Новый год и Рождество разом.

Алиса бросила тяжёлый пакет на пол и бросилась обнимать подругу. Тем временем юноши поставили свои ноши и раздевались. У Базиля под пуховиком оказался костюм-двойка с хулиганским значком и букетиком из коричных палочек и еловой веточки в петлице. Прибавьте к этому харизматическое лицо и хорошее чувство юмора – и уже можно понять, почему примерно каждая вторая девушка, с которой он флиртовал, велась на это. А флиртовал он с каждой второй из всех посетительниц. И по настроению с каждым вторым тоже. Роберт скромно ограничился джинсами и симпатичным новогодним свитером. Впрочем, стоило ему стянуть трогательную шапку с помпоном, тоже детище Алисиных ручек, она тут же нахлобучила ему на голову оленьи рога. Впрочем, весьма симпатичные и явно рукодельные. Алиска же щеголяла в роскошном наряде, состоящем из асимметричной зеленой юбки, золотистого свитера и туфель на каблучке, пока покоящихся в пакете на запястье. Из-под длинного шлейфа юбки сзади торчал белый кончик пушистого хвоста. Ну, зря Патрикеевнами не прозывают.

– Базиль, душа моя, сними очки, дай я хоть тебе в глаза посмотрю, – произнесла Мира, подходя к другу, стаскивавшему с шеи шарф. Тот повиновался.

– Да ты издеваешься!

– Что, снова? – спросила Алиса, стаскивая с ног зимние ботинки и вытряхивая туфли на пол.

– Ага, – Базиль под очки нацепил цветные линзы. Красную и ярко-зелёную, под цвет стекол. Вообще у Базиля от природы были желтовато-зелёные глаза, создававшие весьма симпатичный комплект с черными волосами, забранными в куцый хвостик, но надевать под цветные очки линзы соответствующего цвета было одной из его любимых забав. Мириам же предпочитала смотреть в его глаза натурального цвета.

– Не дуйся, душа моя, так веселее, – Базиль стиснул девушку в объятьях, игнорируя восклицания «Задушишь!», – ещё и приподнял.

– Надеюсь, хоть ты нормально будешь обниматься? – с подозрением посмотрела на Роберта Мира. Тот лишь рассмеялся и обнял Миру – благо, адекватно.

– Это что? – девушка бесцеремонно ткнула пальцем в нечто, которое Роберт поставил на тумбочку.

– Сю’гп’риз, – обычно там, где Роберт мог сказать на английском не картавя, он говорил на нём, но, увы, в обоих языках в слове «сюрприз» было аж две «р».

– Что-то сладкое, – резюмировала Мира, принюхавшись к свёртку.

– А где же твоя прекрасная гостья? Мы для неё тоже запаслись подарками! – спросил Базиль, вслед за Лисой снимая ботинки и тоже вытряхивая обувь из пакета. В его случае это были штиблеты. Один Роберт скромно остался в красно-зелёных носках.

– Ещё не пришла. Учти, попробуешь с ней флиртовать – зарежу за столом столовым ножом. Она натуральная птица наивняк, – Мириам сурово посмотрела на друга, оборачиваясь в дверях гостиной.

– Ну, я подумаю…

– Базиль! – рявкнула хозяйка.

– Понял, понял, подождём пару месяцев, – капитулировал он.

– Мальчики, не расслабляйтесь, несём всё в гостиную, – скомандовала Алиса и, подавая пример, взяла один из пакетов.

– А у вас в посуде уже? – поинтересовалась Мириам, расставляя свечи на столе.

– Не-а.

– Тогда на кухню и доставайте нужную посуду.

– Солнце, а поставь тогда подарки под ёлку, – попросил Базиль.

– Ой, а как зовут эту девушку? – спохватился Роберт. – Мы же пода’гки её не подписали.

– Так у вас даже не один? Вау. Лейла её зовут, на маркер, – Мира протянула Роберту перманентный маркер и, дав ему достать три свёртка, поволокла остальные в гостиную, живописно расставлять под ёлочкой. Бумага хрустела, на подарках от Алисы висели имбирные прянички, от подарков Роберта безумно вкусно пахло апельсинами и хвоей. Подарки от Базиля насквозь пропахли смесью вкусного алкоголя – и это не говорило, что он старался, нет, они просто стояли около месяца, уже упакованные, под барной стойкой. И Мира вообще не была удивлена, обнаружив мелкие пятнышки от какого-то напитка.

– Ми’г, возьми, пожалуйста! – крикнул из прихожей Роберт, протягивая подарки для Лейлы. На кухне была развернута активная деятельность. Гудела микроволновка, в которой что-то грели, звенела посуда, переговаривались Алиса и Базиль, который, судя по воплю «Хвостом-то за что?!», явно только что ляпнул то, чего говорить не стоило. Мириам с интересом заглянула на кухню. На плите что-то подогревалось в ковшичке, изумительно пахло чем-то сливочно-чесночным, в миске красовались горячие креветки. В другой кастрюльке тоже что-то варилось, и, стоило Алисе приподнять крышку, чтобы потыкать что-то в кастрюле, по кухне разнёсся изумительный запах груш в вине. В небольших мисках красовались два салата, один из них – явно Мирин любимый, с крабовыми палочками и кукурузой. Впрочем, над ним наверняка помудрил Базиль.

И посреди этого кулинарного великолепия стоял Базилио, от чего-то отплевывающийся:

– Лиска, у меня во рту теперь твоя шерсть!

– Такова твоя судьба, – промурлыкала Патрикеевна, выключая газ и оставляя груши в покое.

– Уши оторву, – пробурчал молодой человек, беря в руки миски с салатами.

– А тебе Роберт – руки. Да, дорогой?

– Несомненно, – пообещал Роберт из прихожей.

К половине одиннадцатого всё стояло на столе.

– Ну так где же Лейла? – промурлыкал Базиль, кладя подбородок на сплетённые пальцы рук. Мира нервно посматривала на часы над ёлкой.

– Не знаю. Она не говорила, во сколько будет.

Вдруг Роберт, смотревший в окно, душевно выругался по-английски, а Лиска, повернувшая голову в ту же сторону, взвизгнула и зашипела, прижимая лисьи уши к голове. За окном красовалась Лейла в своём бесформенном виде.

– О, а вот и Лейла! – обрадовалась Мириам, вскакивая со стула.

– Ничего себе гостья… – передёрнул Базиль плечами, даром что нервами был крепок как танк. Мира распахнула окно, впуская в комнату холодный воздух и Лейлу. Чёрное облачко закрутилось уже немного привычным для Миры вихрем, а вот остальное трио завороженно смотрело на преображение пугающего нечто в красивую необычную девушку.

– Умеешь ты, Мира, находить друзей, – пробормотал Базиль, запуская пятерню в шевелюру на затылке.

– Базиль… – девушка мрачно и сурово посмотрела на друга.

– Да я ж только это сказал!

– Вот это я понимаю, красавица… – протянула Лиса, разглядывая Лейлу. – Роберт, солнышко, не ревнуй и не порть свитер. Я всего лишь сделала комплимент! – промурлыкала Патрикеевна, поглаживая парня по голове. Через свитер на спине пролезли небольшие, но острые иголочки.

– Ой, какая прелесть! – Лейла наклонилась, разглядывая спину Роберта.

– Я ёж п’госто. Ну, обо’готень, – Роберт слегка смутился от такого внимания. Мира хлопнула пару раз в ладоши, привлекая внимание к себе:

– Народ, давайте я вас познакомлю, что ли. Это Лейла. Лейла, это Алиса, Роберт и Базиль.

– Приятно познакомиться, – тихо произнесла Лейла.

– Мир, у тебя нет для неё чего-нибудь… Праздничного. Она, конечно, шикарна, но такой чёрный костюм – это как-то скучновато, – спросила Лиска, задумчиво разглядывая гостью.

– Ну, есть, но это подарок на Новый год…

– Ладно, сейчас извернемся! Можно? – Алиса протянула руки к волосам Лейлы. Та осторожно кивнула, и в дело пошли умелые алисонькины ручки. Достав из лежащей рядом сумочки несколько резинок, Лиса заплела две расслабленные маленькие косички, прихватила ещё несколько прядей и буквально в две минуты сотворила простую, но изящную прическу. Основным украшением там были кудри Лейлы. Тем временем Роберт вытащил кусок мишуры из-под ёлки, снял пару маленьких красных шариков с ёлки, мишуру обвил вокруг шеи, а шарики аккуратно привесил проволочками к рогам.

– Ай, она щекочется! – воскликнула Лейла от прикосновений мишуры. Потом она развернулась к стеклу, где отражалась вся комната, посмотрела на себя и расхохоталась.

– На что я похожа? – сквозь смех спросила Лейла.

– На нечто, – честно ответила тоже смеющаяся Мира. Вся изящность причёски сразу терялась на фоне этой феерии, зато Лейла теперь уж точно выглядела празднично. Базиль отодвинул стул для Лейлы, та села за стол, и потёк разговор. Гости засыпали Лейлу вопросами; сначала она стеснялась, а потом оживилась и стала бомбардировать их в ответ, успела спросить у Роберта множество переводов слов, осторожно погладить уши Алисы и иголки Роберта, несколько раз смутиться от комплиментов Базиля («Что? Я же ещё не начал даже флиртовать! – Смотри у меня!»), узнать тысячу новых вещей и полюбиться компании. Люди переставали казаться чем-то неизведанным и страшным.

Без десяти полночь включили телевизор. Пока по нему шёл рок-квартирник, Алиса с Робертом даже успели потанцевать под одну песню; надо сказать, танцевали они очень неплохо. Без пяти полночь Базиль откупорил шампанское и разлил по бокалам, все приготовили написанные заранее записочки и зажигалки, параллельно объясняя Лейле про традицию. Она тоже захотела загадать желание. Ей быстро дали ручку, кусочек бумажки и зажигалку. Девушка быстро настрочила несколько слов бисерным почерком и подвинула зажигалку поближе. Во время новогодней речи президента Базиль кратко и ёмко шёпотом объяснил Лейле, кто этот дядя в телевизоре, почему он там и всю короткую историю речей президентов, включая речь Задорнова. И вот синхронно забили куранты и часы над ёлкой. Все срочно подожгли свои записочки, роняя пепел в бокалы, и, чокнувшись, быстро, пока тонкая грань между старым и новым годом не была пересечена, выпили своё шампанское. Дружное «Ура-а-а-а! С Новым годом!» огласило квартиру. Ластик крупно вздрогнул и едва не навернулся с подоконника.

– А теперь подарки, – промурлыкала Алиса.

– Ищи те, что с твоим именем, – подсказала Мириам на всякий случай и сама встала на колени под ёлкой. Вытащив из кучи три свёртка, она отошла и села на диван, с интересом разрывая упаковочную бумагу. В крафтовую бумагу с оленями от Базиля был завернут роскошный набор небольших бутылочек разных ликёров и настоек.

– Ва-а-а-а-асенька, я тебя обожаю, – промурлыкала девушка, откручивая крышечку у амаретто и нюхая. Роберт завернул в бумагу с Щелкунчиком увесистую книгу. Мира с восторгом принялась перелистывать страницы. Это было роскошное издание «Алисы в стране чудес» с нечеловечески красивыми иллюстрациями. Алисонька же постаралась, завернула подарок в несколько слоев бумаги, а когда Мира наконец добралась до самого подарка, то обнаружила две упаковки отличнейшего кофе и прелестные рукодельные фетровые броши в виде всех важных героев «Песни моря». Пряник же был незамедлительно сунут в рот.

Рядом с ней пристроилась Лейла, тоже с тремя свёртками. Судя по оригинальной упаковке одного из них, Алиса и Роберт скинулись на подарок вдвоём. Первым Лейла разорвала бумагу подарка от Базиля. Тот явно был в недоумении, что дарить, поэтому положил свой универсальный наборчик: бутылку вина из одуванчиков и экзотические фрукты.

– Это что? – Лейла крутила в руках нечто малиновое, очень странно выглядящее и будто с какими-то чешуйками.

– Питахайя, – ответил Роберт, с явным удовольствием разглядывая бутылку рома.

– А?!

– Д’гаконий ф’гукт. Поп’гобуй потом, он вкусный.

Вторым был подарок Алисы и Роберта. Там оказался фантастической красоты гребень с авантюринами.

– Господи, Лисонька, где вы это добыли, да ещё и в последние предновогодние дни? – восхитилась Лейла.

– Неважно, – промурлыкала девушка, осторожно забирая гребень из рук, собирая часть кудрей Лейлы и втыкая его в них. – Это носят так. Потом посмотришь, зеркало в коридоре.

Наконец настал черед третьего подарка, от Миры. Девушка затаила дыхание. Зашуршала бумага, падая на пол, и на вытянутых руках Лейлы повисло платье из того самого шёлка.

– Мира… – ахнула девушка.

– Ты так очаровалась тем отрезом, что я не могла удержаться, – Лейла зачарованно гладила теперь уже платье.

– Оно восхитительно…

– А давай мы поможем тебе одеться? Сделаем красиво, – предложила Алиса.

– Хорошо, – Лейлу тут же вместе с платьем уволокли в спальню Миры. Минут пятнадцать молодым людям только и было слышно, что отрывки фраз типа: «Это застёгивается так», «Слушай, а может тебе глаза накрасить? Тебе пойдёт серебряный», «Давай-ка я тебя пока перечешу».

Спустя это время хлопнула дверь и послышался голос Миры:

– Дай-ка я в последний раз на тебя посмотрю. Красавица. И как так я угадала с мерками?

В дверном проёме показалась Лейла. Длинное синее платье в пол было начисто лишено излишеств: прямой силуэт, лишь тонкая талия подчеркнута. Часть кудрей убрана и заколота гребнем, остальная буйствует, глаза чуть-чуть подкрашены серебряными Мириными тенями, по ресницам прошлись тушью.

– Правда, фантастическая краса, мальчики? – спросила стоящая позади Алиса.

– Слов нет, – подтвердил Роберт.

– Мира, вот объясни мне, как с этим – и не флиртовать? – прошипел на ухо подруге Базиль.

– Как-нибудь, – гордо ответила Мира, вышагивая мимо и садясь на стул. Лейла ещё покрасовалась, покрутилась – платье вилось вокруг ног, – собрала ещё порцию комплиментов и тоже села рядом с Мирой.

Потом был тот самый «сю’гп’гиз» в виде полыхающего от пропитки бренди английского кекса, груши в вине, ещё разговоры, танцы, а потом Базиль воскликнул:

– А айда играть в снежки! – Сначала на него посмотрели как на идиота и психа.

– Платье жалко, вдруг испорчу, это же, наверное, на улице, – добавила к взглядам Лейла.

– К тому же ты замерзнешь, – произнесла Мириам.

– Да нет, я не мерзну.

– А платье можно подобрать. Ребят, ну айда! – моляще произнёс Базиль. Народ переглянулся. Подумал. А потом Лейла почти шепотом спросила:

– А что такое снежки? – на неё посмотрели круглыми глазами, а потом Патрикеевна тяжело вздохнула и махнула рукой:

– А айда!

Через десять минут людей, выглянувших на улицу, ждало крайне сюрреалистичное зрелище: девушка с лисьими ушами, непонятно – на ободке или настоящими, – и хвостом, парень в расстёгнутой куртке и костюме-двойке, девушка в праздничном платье, парень с оленьими рожками и проглядывающими из-под них ежиными ушками и девушка без верхней одежды, зато в роскошном шёлковом платье, подол которого она придерживает, играли в снежки в полтретьего утра новогодней ночи. Красота.

Лиза Селюкова

Вопрос: Нравится?

1. Да!		17	(100%)
Всего:		17

@темы: сказка, Лиза Селюкова

---

Человек человеку ангел | Char Li

[cityhaze]

«Homo hominі angelus est…»

Не знаю уж, кто произнес эту фразу мне на ухо, но я проснулась именно с ней. Силясь вспомнить, что было вчера. Ах да. Иннуэль принес раненого ангела, и я перевязывала ему (ей!) крыло. И промывала царапины. А Иннуэль отказался от моей помощи и только постоянно утирал кровь с рассеченного лица. А потом пошел и умылся, и кровь перестала идти.

А потом пришел Макс. Мой почти незнакомый не-парень. С которым мы познакомились на моей работе с месяц тому. Который опоздал на свидание и не мог знать моего адреса. Но нашел. И сидел, и успокаивал своего ангела по имени Мариэль. И еще я точно помню, как Иннуэль улетел. Позже, вечером, когда стемнело, он поднялся над балконом. И я поняла, почему он улетал и прилетал так, чтобы я этого не видела.

Тогда, когда он кружил надо мной в проливном дожде – я не захотела увидеть? Не смогла? Решила забыть? Не знаю. Он был слаб, я волновалась за него и мечтала только о том, чтобы он мог летать и смеяться. Но сейчас – я увидела.

Читать дальше

Вот вы можете представить себе, что такое воплощенный ветер? Небо? Тучи и гром? Нет? Я раньше тоже не думала о таком. Но когда мой маленький ангел распахнул золотистые крылья – и они стали больше дома, больше города, больше неба – я поняла.

Поняла очень много вещей про ангелов, про их силу и про нас, людей. Для этого мне пришлось заставить себя заснуть, не вслушиваясь в тихое дыхание моих странных гостей. Проспать всю ночь, видеть сны, думать и представлять. Размышлять про ангелов, про людей и про вот это вот все. Невыразимое.

– Не в ангелах ведь дело, ты понимаешь? – сказала я Максу, который дремал на раскладушке рядом со своим раненым ангелом. – Не в них дело. В нас.

Я разбудила его этими словами. Он продрал глаза, воззрился на меня, сонную и растрепанную (спать на кухне оказалось не очень удобно), и сказал:
– Конечно, знаю, – и улыбнулся.

Потом он встал, умылся, попросил у меня молока и напоил Мариэль этим теплым молоком. С медом. А потом мы сидели с ним на кухне. Я курила. Он грел большие ладони о кружку с кофе. Мы молчали. Я разглядывала этого победителя витрин и клеток и думала о том, в каком кино мы герои. В боевике, триллере или фэнтези? А может, это фильм про Апокалипсис? А потом он спросил:
– Ты вообще помнишь, когда это началось?

– А? – я не сразу поняла, о чем он. Макс повторил вопрос. И я задумалась. И поняла, что я не помню, когда все это началось. В один прекрасный день (полгода тому? больше? меньше?) в моду вошли ангелы. В городе открылись ангел-шопы. На телевидении, в сети, в метро появилась реклама. Скидки. Книги с рекомендациями по уходу. Салоны модных стрижек для крыльев. Тату для ангелов. Удобные курточки с мягкими и щадящими стяжками. Золотые и серебряные браслетики. Короткие и длинные цепочки. Отборная роса, цветочные лепестки и медовое молоко. Ангелы-хранители и ангелы-целители, ангелы-провидцы и ангелы-защитники.

Господи…

Я зажмурилась на миг, потом протерла глаза и уставилась на Макса.
– Нет, Максим, – сказала я тихо. – Я не помню.

Он кивнул. И сказал, что тоже не помнит. Потом взлохматил рыжеватые пряди и виновато улыбнулся.
– И никто не помнит. Кстати, а ты никогда не задумывалась, кто еще может быть – кроме ангелов?

Мне снова захотелось зажмуриться, но я покачала головой. На кухне было душновато, но открывать форточку шире почему-то не хотелось. Жужжала сонная глупая муха, и жужжание ее походило на голосок Эли.

– Ну, ответ напрашивается, Макс. Что, скоро начнут продавать веселых чертиков с хвостами и рожками? Красных и синих? И зеленых – для любителей выпи…

Я осеклась. Мой будущий герой романа не улыбался, а совсем печально разглядывал меня – и наконец соизволил ответить:
– Ох, если б все так просто было. Нет, нет никаких зеленых чертей. Зачем им быть? Зачем им быть – отдельно…

Ох, как он произнес это вот слово – «отдельно». Отдельно так произнес. С ударением. И я снова зажмурилась. В памяти всплыл благородно-изумрудный костюм и зеленые когти, бьющие по столешнице. Вспомнились и белые пальчики, жадно сжимающие два алых камешка. Вспомнилось и то, как голодные сердитые взгляды касались моего лазурного оберега, исполненные обиды и недовольства. Рука невольно потянулась к камешку, который я носила, не снимая.

Да ну! Окропить их святой водой да прочитать молитву… Ага, если б все было так просто! Я вспомнила свои слова. Те, с которыми пришла будить Макса.

«Дело не в ангелах, дело в нас, людях». Дело и не в демонах, верно? И никакая святая вода им не поможет. И ангелы не помогут. Даже ангелы в золотых браслетиках с фигурно выбритыми крыльями и курточками под цвет туфелек хозяек. Потому что чудо нельзя продать – и чудо нельзя купить. Потому что до последнего у каждой из них был выбор – и никакой демон не в ответе за него.

За окном, за моей спиной, темнело. На солнце набежала густая туча, вдали что-то загромыхало. Летняя гроза, духота и молнии – чего еще не хватало для тяжелой головы и муторных предчувствий?

– Ты все понимаешь, – кивнул Макс, глядя не на меня, а в чашку с кофе. Костяшки его пальцев побелели, когда на кухню вошла беззвучная Мариэль с неловко заломленным крылом. И положила ладошку ему на плечо. Она тихонько шепнула своему человеку:
– Не бойся.

Она шепнула это ему, а стало легче мне. Хотя, может, она шепнула это мне? Мне, а не ему? Потому что мои пальцы сжимали не кружку – а лазурный камешек. Все сильнее и сильнее. Стало легче – только для того, чтобы я смогла выдержать тяжесть предчувствия. Не закричать, не свалиться со стула.

– Не бойся, – попросил маленький рыжий ангел чужого человека. Меня. Мне было очень сложно не бояться. Потому что ощущение страшной беды накрыло меня с головой, а Макс выпрямился и поглядел на меня с ужасом. Что? Что!?

– Иннуэль, – сказала я. – Он попал в беду. Слышишь, Макс? Иннуэль в беде…

Char Li aka Звезда-над-Дорогой

Вопрос: Нравится?

1. Да!		66	(100%)
Всего:		66

@темы: сказка, Char Li, Я купила ангела

---

Отраженья города | Рембрантик

[cityhaze]

«Угол падения равен углу отражения»
(откуда-то из учебника физики)

Осенью мокрый асфальт отражает застигнутый врасплох город. И нам за суетою дней кажется, что внизу, в наших отражениях, происходит ровно то же самое, что и наверху. Ну, только что вверх ногами. На самом деле это не совсем так. То есть вверх ногами, конечно, но если присмотреться повнимательнее, то окажется, что наши отражения живут совершенно самостоятельной жизнью – возможно, даже именно той, какой хотелось бы жить нам.

Давайте устроимся где-нибудь за столиком открытого кафе (ну пусть его ещё не успели закрыть к осени) за чашечкой горячего эспрессо. И будем – медленно, нарочито медленно, как бы не замечая косых взглядов раздосадованных официанток, – смаковать эту маленькую чашечку (пусть уж в таком случае кофе так же медленно остывает), наблюдая за тем, что происходит вокруг. На улице пусть будет не слишком холодно – иначе мы долго не высидим, – но асфальт всё же должен быть мокрым, желательно в лужах, как бы от недавно прошедшего дождика. Раз уж это фантазия, то пусть будет так.

Откуда-то сзади доносится поспешный стук тонких каблучков. Нам, конечно, не видно, но совершенно понятно, что эти каблучки принадлежат ножкам красивой девушки. Так и есть, небольшой скверик, расположенный перед нами, пересекает довольно строго одетая юная красавица. В руке у неё сумочка, по которой мы безошибочно определяем, что перед нами молодая учительница. Серьёзный, хоть и слегка усталый, взгляд, уверенный шаг. И асфальт с прилежностью ученика-отличника отражает всё это великолепие в зеркале дорожек сквера. Нет, нет, приглядитесь получше! Там, в отражении, перепрыгивая с лужи на лужу, размахивает портфелем школьница! Белый фартук выбился из-под наспех застёгнутого пальто, бантики, промокшие туфельки – мама будет ругаться… но... – наваждение исчезает вместе со скрывшейся из виду девушкой.

Читать дальше

К бордюру подъезжает чёрный блестящий форд. Как ни странно, он тоже отражается в таком же чёрном и блестящем асфальте. И кажется, будто они между собой соревнуются: кто кого переблестит. Впрочем, форд явно проигрывает и поспешно со стыдом удаляется. На тротуаре остаётся деловой мужчина с дипломатом. Его костюм очень гармонирует с только что уехавшим фордом, разве что не блестит. Мужчина пересекает знакомый нам сквер, мельком бросая взгляд на пригоршню воробьёв, рассыпавшихся по дороге в поисках завалящей семечки или не очень размокшей крошки. И вот тут происходит самое интересное: тот, что наверху, идёт себе дальше (куда бы вы думали? конечно, в банк), а

тот, что внизу, – его отражение – задерживается ненадолго, достаёт из кармана рогатку и специально приготовленную персиковую косточку и с широкой оттяжкой стреляет по воробьям. Воробьи – и настоящие и отраженные – разлетаются в разные стороны. После чего напроказившее отражение, спрятав рогатку обратно в карман, бегом, перепрыгивая лужи, догоняет своего хозяина.

Из-за угла показалась энергично что-то обсуждающая семейная пара почтенного возраста. Точнее, обсуждала только одна половинка, а именно супруга – суховатая бабушка с пучком седых волос на затылке. Мужу же – довольно крепенькому еще, но слабохарактерному дедушке, оставалось лишь кивать головой и мычать что-то невразумительное в ответ. Поскольку подслушивать чужие споры нехорошо, мы не будем здесь приводить сути их глубокомысленной беседы. Однако, если учесть, что подглядывать за чужими отражениями ещё хуже (и ради этого, собственно, мы тут с вами кофеёк-то и попиваем), нам всё же придётся коснуться одного эпизода. В сущности же ничего необычного с их отражениями не происходило. Они шли, медленно удаляясь от нас вдоль аллеи всё того же сквера. Лишь однажды дедушка остановился, повернулся к своей спутнице, вздохнул, как бы желая что-то сказать, но, ничего не произнеся, опустил свою голову и пошел выслушивать скрипучую тираду бабушки дальше. И в этот миг отраженный дедушка поднял свою отраженную супругу на руки и нёс её до конца аллеи, пока вовсе не скрылся из вида.

Тут же прошла какая-то девчонка с игрушечной коляской и куклой. Девочка бережно поправила кукле одеялко и опустила пониже балдахинчик – чтоб не продуло. Асфальт с достоинством отразил уверенную в себе женщину, заботливую маму с настоящей коляской и, естественно, настоящим малышом внутри.

Вечерело, осенью ведь темнеет рано. На уже знакомой нам аллейке появились парень с девушкой. Они появились как-то вдруг, ниоткуда. Не пришли, не приехали. Просто оказались посреди дорожки, и всё. Будто до этого они были в каком-то другом измерении, а сейчас наступила пора проявиться в этом мире. Так оно и было. Влюблённым предстояло расставаться. Надолго. До следующего вечера. Как и в случае с другой парой недавно виденных нами здесь же на этой аллее, мы не будем вдаваться в подробности их диалога. Лишь позволим себе бессовестно понаблюдать за ними. Несколько раз звучат слова прощания, рука скользит по руке, последнее прикосновение взглядов – и вот реальный мир принимает в свои чёрствые объятья беглецов. В разные стороны аллеи расходятся шаги, но на том месте, где недавно стояли наши влюблённые, их отражения продолжают стоять, замерев в долгом завораживающем поцелуе.

Рембрантик

Вопрос: Нравится?

1. Да!		15	(100%)
Всего:		15

@темы: сказка, Рембрантик

---

Каникулы для дракона | Алевтина Вишневская

[cityhaze]

– Я в капитальном шоке! – возмутился Кексик и протянул Рику когтистую лапу.
– Чего? – не понял парень.
– Закурить дай! У меня стресс!
Рик удивленно протянул ему пачку сигарет. Дракон умело, двумя когтями выцепил одну, легонько дыхнул на нее огнем и затянулся.

– Я не знал, что драконы курят…
– Да с вами не только курить, с вами и пить начнешь, и на антидепрессанты подсядешь! Ну ты посмотри, ты посмотри, – дракон недовольно махнул перевязанным хвостом. – Обжечь мой хвост! Умышленно обжечь! Это статья, я его засужу! А мне казалось, такой хороший человек… нет, я, конечно, сразу почуял, что он не рад моему приходу, но он меня боялся – это была гарантия безопасности. Ну, Федя… напишу на него жалобу, и хрен ему, а не Доска почета, – дракон шумно выдохнул, выпустив облако дыма. Заметив, что Рик ошарашенно смотрит на него, произнес: – Я курю только в стрессовых ситуациях. А вот моя бабушка дымила как паровоз, ты не представляешь! Сто двадцать три года она проработала в перевозке особо важных грузов и с какими только неприятными людьми не сотрудничала, ее выдержке даже сам Пафнутий Карлович удивлялся!
Кто такой Пафнутий Карлович, Рик решил не уточнять.

Дракон докурил, но, вместо того чтобы бросить бычок в пепельницу, закинул его в рот, чуть пожевал и проглотил.

Читать дальше

– А тебе не вредно?
– Ой, да что мне будет, – отмахнулся Кексик. – А если и будет, то хвала Всевышнему, уйду на покой, будете меня вспоминать и плакать.

Дракон толкнул лапой дверь, чтобы зайти в Кафе, но понял, что пройдет в лучшем случае только голова.
– Одни разочарования, а. У вас слишком маленькое Кафе! Это ущемляет мои права! – Кексик разочарованно вздохнул и гаркнул: – Товарищ ведьма! – не дождавшись ответа, заорал громче: – ТОВАРИЩ ВЕДЬМА-А-А-А!
– Только не говорите, что тут опять кого-то съели, – ведьма вышла из Кафе в боевой экипировке: сапоги на огромной подошве, камуфляжные штаны, кожаная куртка и здоровая сумка – сразу видно, на шабаш. – Ой, Кексик, здравствуй, родной. Ты к нам в гости?
– Именно! – щелкнул когтями дракон. – В гости! Не на должность сторожевой собачки у двери. Я хочу внутрь!
Ведьма спокойно взмахнула рукой, и дракон быстро уменьшился в размерах – теперь он был немногим выше Рика и спокойно проходил в дверь.

– Спасибо. Тебя когда ждать?
– Через пару деньков. Без меня не хулиганить. Поняли?
Оба синхронно кивнули и тут же хитро переглянулись.
– Я тебя не подвезу, уж извини, – манерно произнес Кексик, уже приготовившись слушать похвалу и мольбы о помощи.
– Да ничего, меня Яшка заберет.
Дракон снова состроил недовольную моську и не спустил с ведьмы презрительного взгляда, пока она не скрылась за поворотом.

– Яшка! – возмущенно повторил он. – Яшка ее отвезет! А за такое, между прочим, можно и стрелу забить. Это моя ведьма!
– Так ты ж сам отказался ее везти…
– А это неважно. Она должна была почесать меня за ушком и прикормить вкусненьким. И я бы отвез. Вот вернется – и я с ней поговорю. Объясню, что некрасиво своему дракону изменять, даже если он такой вредина, как я. Давай еще покурим и пойдем в Кафе. Яшка ее отвезет… а ты знаешь, что у меня крылья на сантиметр и четыре миллиметра больше? А еще у меня чешуя золотая, а золото девушкам к лицу! Вот почему ее Яшка отвозит, а? Никакой логики!

Зайдя в Кафе, дракон оглядел посетителей и громко произнес:
– Значит так, товарищи деликатесы, пока ведьма в отъезде, здесь командую я. Всех несогласных могу съесть прямо сейчас.
– Она вернется – и тебе конец! – пискнул кто-то из-за барной стойки.
– Да она не посмеет! Мы с ней родные души! Мы такие дела вместе проворачивали – вы не представляете! Чего вылупились, тащите еду, сейчас расскажу!
Дракона с интересом слушало все Кафе, но выдумывать подвиги ему быстро надоело, зато проснулась жажда вершить преобразования. Он завернулся в плед, как в плащ, нацепил детскую диадему и, приказав Рику и еще нескольким ходить за ним в качестве свиты, отправился изучать собственные владения и карать неверных.

– Так, а вот эта стена пустует…
– На ней отзывы пишут!
– Будут писать отзывы у себя на лбу, а на стене я повешу портрет моей бабушки. Которая дымила как паровоз и ей завидовал сам Пафнутий Карлович, надо уточнить, потому что у меня есть еще одна бабушка, которая съела этого самого Пафнутия Карловича, ее портрет мы повесим перед входом, будет нечисть всякую отпугивать.
– А кто такой Пафнутий Карлович? – решил-таки спросить Рик.
Дракон посерьезнел:
– Ты хочешь, чтобы тебе кошмары по ночам снились?
– Нет.
– Вот и забудь о нем. Так, дорогу к Кафе нужно украсить рекламными щитами с моими портретами. И припишите лозунг какой-нибудь… «Я собой украшаю мир», например… или «Мое великодушие не знает границ, ибо я позволяю любоваться собой бесплатно!» – а то все говорят, эгоистичный Кексик, эгоистичный Кексик. И адрес внизу обязательно припишите! Чтоб знали, куда дары подносить. Так, а девушек у вас есть нельзя, да? Совсем нельзя? А если она сама попросит? Ладно, понял…

Потом Кексик заявил, что любит орехи, но, когда ему принесли пакет фундука, снова стал возмущаться:
– Ну что это за гадость? Орехи должны расти в саду Кафе! Чтобы я мог ходить, разглядывать закат сквозь шелестящую листву, рвать их и грызть. Ну чего вы вылупились? Взяли лопаты, фонарики и пошли в лес выкапывать кустики. Да не съест вас там никто. Хорошо, садоводы в округе есть? Схема та же: берете лопаты и идете тихонько выкапывать – а будут искать, я вам обеспечу алиби. Вперед, товарищи! Или вы надеетесь, что я умру тут с голоду? Тогда вам же хуже: каждую ночь я буду приходить, греметь цепями и кусать вас за самые ценные места. И ни один священник вам не поможет!

Три дня показались людям вечностью. Они впервые начали молиться ведьме. Когда она вернулась, то даже не стала никого сжигать: мысленно матерясь, обошла Кафе, оценила масштаб бедствия и задала только один вопрос: «Где этот чертов реформатор?!»
Дракон обнаружился в саду – сидел себе в позе лотоса с блаженным выражением на морде и никуда прятаться не собирался.
– Я облачко, – произнес Кексик, открыл один глаз и, увидев недовольную ведьму, тут же закрыл.
– Облачко? Мне коньяк пойти проверить?
Дракон шумно выдохнул:
– Я занимаюсь очищением души. Я облачко. Я безмятежно скольжу по небу и не думаю о мирских заботах…
– Покажи мне свои честные глаза.
– Мои честные глаза отвыкли от прожигающего света этого грешного мира, ибо сидел я в ореховых кущах все три дня и медитировал. Честное драконье. Отвечаю.
Молчаливая пауза заставила дракона испугаться. Уже глаз хотел приоткрыть – не с топором ли там ведьма?
– Допустим, я прощу то безобразие, что ты устроил в Кафе. Но зачем ты обложил данью все соседние улицы? Они до сих пор еду и вещи к дверям стаскивают! Там уже настоящая свалка.
– Этот проступок совершило мое грешное тело. Душой и мыслями я пребывал в ореховых кущах.
– Ну-ну, – ведьма развернулась и молча пошла к калитке.
Дракон открыл глаза и удивленно посмотрел ей вслед – неужели даже коротенькую нотацию не прочитает? А потом спохватился:
– Товарищ ведьма! А вы мне привезли чего-нибудь вкусненького?
– Привезла. Но твое греховное тело наказано, а душа и мысли питаются молитвами.
Сматюгнувшись, дракон кинулся догонять ведьму:
– Но это же нечестно! Давайте подумаем, как решить эту ситуацию? Я могу спалить всю, как вы говорите, свалку. Я даже могу наказать тех, кто дебоширил вместе со мной. Я еще мурлыкать умею. Хотите, я вам честь окажу и жить у вас останусь? Товарищ ведьма, не будьте равнодушны! Деликатесы с шабаша – это же святое!

Алевтина Вишневская

Вопрос: Нравится?

1. Да!		24	(100%)
Всего:		24

@темы: сказка, Алевтина Вишневская

---

А вы пишете сказки?

[cityhaze]

Чудесатые, а мы напоминаем, что вы можете опубликовать свою сказку у нас в сообществе! Как на Дайри, так и в ВК — там у нас весьма большая аудитория — более 75 тысяч человек. И мы всегда размещаем сказки со ссылками на страницу/дневник/паблик автора.

Требования:
Сказка должна быть вашего авторства, должна содержать чудеса, события ее должны происходить в современном городе или пригороде. Также приветствуются автостопные сказки. Основные жанры: магический реализм, городское фэнтези. Каждый текст проходит корректорскую вычитку силами нашей редакторской группы. Вы можете отказаться от корректуры, добавив перед текстом предлагаемой сказки тег #только_в_авторской_редакции, но это снижает шансы на публикацию.

Чтобы предложить свою сказку на публикацию, используйте функцию Написать в сообщество.

Вопрос: Вы пишете сказки?

1. Пишу и буду предлагать вам в сообщество		20	(27.03%)
2. Пишу, но не сказки (или негородские)		27	(36.49%)
3. Не пишу, я — читатель		27	(36.49%)
Всего:		74

@темы: оргпост

---

Ангелы не продаются! | Char Li

[cityhaze]

Проходя мимо «Золотого нимба», я обратила внимание на надпись «Ангелы не продаются!» и на трех студентов с плакатами. Хмыкнула. Так ведь ни разу и не зашла ни в один из ангел-шопов. «Свободу крылатым», «Руки прочь от чужих нимбов» и прочие дурацкие надписи меня не вдохновили. Наверное, я бы предпочла тяжелый камень и хороший замах. Витрина не алмазная, в конце концов.

А потом я ждала Макса и курила. Угловой столик кафе выходил на проспект, было жарковато, но тень от синего зонта меня прикрывала. Я устала после работы и раздражалась, что Макса так долго нет. Не то чтобы я стремилась к этому роману. Не то чтобы успела полюбить за месяц нашего знакомства. Но Макс мне нравился. Не хотелось, чтобы этот лохматый идиот прошляпил нашу встречу. Что-то в нем было. Эдакое.

– Ой, девоньки, кого я вижу! – высокий голос Эли пронзил вечерний город и мои уши. Я настороженно оглянулась. Под «девоньками» моя приятельница подразумевала всего лишь рыжую Вику, высокую, симпатичную и вызывающе яркую. Я невольно опустила взгляд, опасаясь увидеть двух ангелов на поводках. Вика была с Элей, но без них. Да и Эля никого, кажется, себе не купила. Ангелы в последнее время подорожали. Я облегченно выдохнула, сама не понимая, почему. Не ценю эту моду на ангелов. Затянулась дымом. Подружки – и ожидание Макса. А что, неплохо.

Читать дальше

– Садитесь! – приветливо улыбнулась я, кивая на стулья рядышком. Эля с Викой не заставили себя ждать. Присели – и я поняла, что они обе злые, как осы, возмущенные и едва ли не кипят. Эля нервно попросила у меня сигарету, Вика внимательно смерила меня взглядом, но ничего предосудительного не заметила. Остановила взгляд на кулоне, разглядывая синий камень в серебряной оправе. Стала задумчивой и явно проглотила какое-то замечание по поводу моей усталости, мешков под глазами и вреда курения. А вот Эля оказалась более стойкой. Как всегда. Видимо, бывшие некогда моими рубины в её ушах повышали уверенность.

– Как поживает мой Минки? – спросила она сердито; ох, я знала, почему она сердится. С тех пор, как она продала мне своего ангела, я ни разу не позволила ей увидеть его. Иннуэлю это точно не нужно. А уж мне и подавно. Я задумалась. Вообще, Иннуэля я видела редко. Чаще всего обнаруживала на столике у кровати то горшок с лазурной фиалкой (мы с ним не любили срезанные цветы), то испеченное в моей духовке печенье (и когда успел?), то рисунок с восхитительным пейзажем (надо поехать!). И находила приоткрытую дверь на балкон. Улетал он всегда так, чтобы я не видела. Это было немного обидно, но я не спрашивала. Он был свободным ангелом, а не ручной зверюшкой. – Не сдох пока?

Я вздрогнула. Наверное, взгляд мой стал злым. Эля исправилась:
– Ну прости! Просто… Вик, ты скажи!

Вика нервно пробарабанила по столешнице блестящими зелеными ногтями – они хорошо сочетались с благородно-изумрудным костюмом – и фыркнула:
– Да лучше бы они умерли, твари неблагодарные! Я всего один раз пропустила подстрижку крыльев, пожалела ублюдков. Все хныкали и чудесатить не хотели. Мне обещали целительство, а у меня головные боли через день! Они мне в полторы зарплаты и премию влетели! Я им самую лучшую росу покупала, с цветочным медом мешала! Молоком козьим поила из фарфоровых блюдец! Браслеты со стразами купила…

– А они улетели, – хихикнула Эля, но быстро погасила улыбку. Мне тоже пришлось это сделать, но у меня получилось лучше. Тем более, злая Вика разглядывала мой кулон и гримасы не заметила.
– Твои ангелы улетели? – вежливо и очень сочувственно спросила я. Вика нервно кивнула, скривила пухлые губы и сверкнула белыми клычками: ага, мол, улетели. Неблагодарные.

– Твой не улетел пока? – спросила она с легкой надеждой. Я покачала головой. – А как часто ты ему подстригаешь перья? И какую одежку покупаешь? Она должна стягивать крылья, но не передавливать, ты же знаешь?
– Ну… – неопределенно сказала я, вспоминая, как два месяца мы с Иннуэлем лечили его несчастные крылья. Какие мази перепробовали, как бережно разминали мышцы, как я сшила ему льняную рубаху с прорезями – и как мы танцевали на крыше под дождем и он учился снова смеяться, как впервые поднялся над моей головой – и как я плакала, пряча слезы в каплях. Ну вот как – им – о таком рассказать? Как, а? Но девочкам, к счастью, не требовалось моих реплик. Они горели желанием делиться своими новостями.

– Вообще жуть в городе творится, – по секрету сказала мне Эля, не давая Вике дождаться ответа про стрижку и одежку. – Все ангел-шопы закрыты! Представляешь? Эти идиотские защитники природы совсем заколебали. У «Нимба» – пикет, идиоты с плакатами, и полисмены их все никак не разгонят. А другой вообще досками забит. Витрину разбили и всех ангелов сперли. Клетки сломали, охраннику морду набили. Говорю, все эти тупые фанатики виноваты! Целые банды уже собираются. Никакой управы нет на них. Я б всех пересажала!

– Ну… – я задумчиво достала помаду, потушив сигарету, и принялась подкрашивать губы. Кофе в чашке заканчивался, а Макс все не шел, было обидно. Подружки начинали раздражать. – Ангелы все-таки разумные существа. Разговаривают вот тоже…
– Ой, оставь! – отмахнулась Эля. – Дельфины тоже разумные, а как через кольца прыгают! Кошек вон учат «мама» мяукать. А попугаи вообще треплются без продыху. Кому это когда мешало? Скажешь тоже – разумные… Ангелы и есть ангелы! Что с них взять, кроме пуха и пера, – она рассмеялась, я поежилась. Поняла, что не дождусь Макса. Сказала, чтобы отвязались:
– Ну, это ж не последние ангел-шопы в мире, да?

– Ой, ну ты как с луны свалилась, блин. Ну не заказывать же импортных! Редко целыми доезжают. И так цены на отечественных взлетели в три раза. И это ж по всей стране делается, – наперебой запричитали подружки, и я уже не различала, где кто возмущается. – Пикеты, погромы, средние века на дворе просто, а не цивилизация! И все как ты – разумные, разумные. Еще про негров вспомни, блин! Нашлась тут защитница, а сама ангела держишь.

Последнее, конечно, Эля сказала. Все никак мне не могла Иннуэля простить. Даже золотые сережки с рубинами, которые стали решающими в ее решении о продаже, не помогли. Она прекрасно понимала, как продешевила. Я вздохнула:
– Держу, держу… Все, девчонки. Пошла я домой. У меня ангелы не кормлены, цветы не политы, парни не отруганы, – последнее я сказала совсем про себя, и они не услышали. Но нет, Максу я звонить не стану. Идиот лохматый. Не буду с ним встречаться. В переписке – так просто ангел, обещания, романтика. А на деле… Первое настоящее свидание – и вот так! Я поднялась, расплатилась и убежала, прежде чем девочки опомнились.

…Дверь на балкон была распахнута настежь, а в спальне кто-то тихонько хныкал. Уронив сумочку и ключи, я ломанулась туда, но на пороге меня встретил Иннуэль. Таким я его еще не видела. Глаза ангела горели яростным огнем, на щеке красовалась глубокая царапина, и ярко-алая сияющая кровь струилась к подбородку. Он держался руками за проем двери и, кажется, не пускал меня. А за его спиной… да, хныкал точно не он.

– Иннуэль! Что случилось! – охнула я, шагая к нему. Он шатнулся, но устоял.

– Нет… – сказал едва слышно. Пламя в его глазах меня пугало, но…
– Иннуэль! Я помогу… – я присела напротив него, чтобы быть ниже невысокого существа. Подумала, что это похоже на беседу с собакой. Отбросила глупую мысль. Иннуэль улыбнулся – мне всегда казалось, что он умеет читать мысли. Он раздумывал, словно взвешивал что-то. Золотистые перья мелко подрагивали, я увидела несколько вырванных клочьев. – Правда, не бойся.

– Помоги, – он принял какое-то решение, остановив взгляд на своем лазурном подарке. И шагнул в сторону.

…Она была рыженькой, зеленоглазой и очень хрупкой. У нее было сломано крыло, и она была вся в тонких царапинах, а с запястья свисала порванная цепочка. Я выругалась, не стесняясь выражений, и мне показалось, что мой ангел со мной вполне солидарен. Он? Она? Не знаю, я не выясняла детали. Она. Всё.

– Вам можно анальгин? – тихо спросила я Иннуэля. Он качнул головой, и я поняла, что анальгин не поможет. И ничего из моей аптечки не поможет. И врачей не вызвать. Дальнейшее я помнила плохо. Помнила только, что не могла не плакать – но руки делали. И мой ангел мне помогал. Наугад, без рентгенов и глубоких познаний, я старательно убирала боль и складывала хрупкость с хрупкостью, тонкость с тонкостью, виновато охая на всхлипы и стараясь не смотреть в полные слез глаза. Я вытирала ярко-алую кровь, промывала царапины и заклеивала их. Я сняла с нее этот дурацкий браслет и с отвращением отшвырнула его. Иннуэль помогал. То и дело утирал щеку и отмахивался, когда я тянулась к нему. Господи! Но я сообразила, как перевязать, как закрепить, как уложить. Я бережно сложила рядом с девочкой выстриженные с крыла перья, не смея их выбросить и не зная, что с ними делать. А потом села рядом с кроватью и дрожащим Иннуэлем. И поняла, что плакать больше не могу. А маленький ангел на кровати дремлет, убаюканный теплым ветром и ароматами лаванды.

Отчего-то мне не хотелось их расспрашивать. Отчего-то я все про них понимала. И про сломанные клетки, и про выбитые витрины. Но что делать с… В двери позвонили. Кто там еще? Иннуэль выпрямился, тихо попросил:
– Открой, пожалуйста.

– Кто там? – вставать не хотелось. Мне было просто страшно. Словно я попала в дурацкое кино про конец света. Словно я должна быть героем.

– Ее человек. Открой, пожалуйста.

…За дверью был Макс. И выглядел он едва ли лучше неё. Растрепанный, лохматый, с дикими глазами, грязный и поцарапанный, он все же твердо стоял на ногах. Старался, по крайней мере. Моего адреса он знать не мог. Я уже почти ничему не удивлялась.

– Мариэль у тебя, – он не спрашивал. Он утверждал. Мариэль. Господи…
– Откуда… и почему…

– Прости, я задержался, – выдохнул он, умоляюще глядя на меня. – Мы были заняты. Пусти к ней, пожалуйста!

Вот как. Подумалось, что, если бы Иннуэль пропал, я бы тоже без сомнений нашла его где угодно. И пришла бы, и постучалась бы в любые двери. Стоя на пороге спальни, я разглядывала, как злой и перепуганный Макс, мой случайный знакомый, забежавший однажды ко мне на работу за справкой и нарвавшийся на мое дежурство…

Так вот, я смотрела, как Макс тихо разглаживает перья на целом крыле Мариэли, как она просыпается и улыбается своему человеку, как они в унисон дышат и как тревожно смотрит на меня Иннуэль. Я отчего-то знала, что боль у нее проходит и что крыло теперь заживет быстрее.

Потом я курила на кухне, слушала шум чайника и ждала. Дождалась. Макс неловко замер на пороге кухни, мял в руках испачканную куртку и молчал. Теперь я понимала, что же такое эдакое в нем было.

– Тебе придется немало мне рассказать, – заметила я. Он сглотнул. Я усмехнулась. И добавила: – А мне придется учиться быстро убегать. Кстати, хочу сказать, что эти браслеты очень легко вскрывать. Знаешь, чем? Обычной пилочкой для ногтей…

Char Li aka Звезда-над-Дорогой

Вопрос: Нравится?

1. Да!		80	(100%)
Всего:		80

@темы: сказка, Char Li, Я купила ангела

---

Дорогой Марк | Pr Eylau

[cityhaze]

Софи сидела в парикмахерской целый час, пытаясь выбрать новый цвет волос. «Ярко-фиолетовый… зеленый… красный…» – неуверенно бормотала девушка. А все из-за Марка: Софи, видите ли, не выглядит, как писатель.
«Ну и что с того, что не выгляжу? – выкрикивала контраргументы девушка. – Можно подумать, ты выглядишь, как инженер. Можно подумать, есть стандарты того, кто как должен выглядеть в зависимости от профессии».

Но делать было нечего.
Поэтому Софи сидела в кресле парикмахера. Та с нескрываемой скукой смотрела на мучения девушки. «Ну конечно, – злобно замечала Софи, – тебе, блондинистая кулема, вон как хорошо. Тебе необязательно выглядеть, как парикмахер. У тебя нет таких сумасшедших бойфрендов. Спорим, со своим избранником ты познакомилась здесь, в этом салоне красоты?.. О, это был высокий, статный мужчина, на руке блестели дорогущие часы… а во рту – золотой зуб!» – Софи довольно хихикнула, превращая свою персону в мишень для раздраженных взглядов мастера. Закрыла глаза и ткнула пальцем наугад – ярко-ярко-бирюзовый.
«Главное – не открывать глаза, главное – не открывать глаза, глаза, глаза, глаза», – твердила девушка, пока наконец не перестала понимать смысла последнего слова. Что такое глаза? Что-то очень гладкое и округлое, почти скользящее.

Наконец работа была проделана. Софи, не взглянув в зеркало, тут же пустилась наутек, вперед, не оборачиваясь по сторонам. Игра, знакомая с детства – добежать быстрее своего отражения.

Читать дальше

«Классно, что ты нашла работу, – довольно кивал Марк, когда Софи гордо объявила, что нашла вакансию в местном издательстве. – Теперь у тебя будет заработок. Согласись, это лучше, чем сидеть дома и писать книгу», – на этом месте он подмигнул. Сердце Софи обиженно застучало, а в голове пронеслась мысль: «Какой же ты все-таки негодяй!..»

Что их связывало вместе – до сих пор оставалось загадкой для обоих. Все сознательное детство были соседями, бессознательную юность – одногруппниками. Оба – будущие инженеры, подающие, между прочим, большие надежды. Только на третьем курсе Софи, никого не предупредив, забрала документы и уехала. Марк пытался ее искать, но все было бесполезно. До тех пор, пока девушка не вернулась обратно.

Он влюбился в тот вечер, когда они встретились в кафе – Софи так вдохновенно рассказывала о норвежских фьордах, о мрачноватой Исландии и солнечной Испании, что Марк забыл, что значит дышать. В его голове вырисовывались схемы и чертежи будущей жизни. Вот они выбирают обои в квартиру, а вот он с гордостью представляет девушку своим друзьям. «Знакомьтесь, это Софи, она собирает материалы для своей книги и, будьте уверены, напишет ее!»

Но время шло. Софи писала каждый день, нередко истерила, срывалась с места и уезжала, куда глаза глядят. Но всегда возвращалась. А Марк мало подходил на роль великого утешителя. Софи оказалась обычной девушкой: с вечным «нечего надеть», с подгорелыми пирогами, жалобами и воспоминаниями. А он так надеялся, что жизнь превратится в красочный неломающийся калейдоскоп. Но однажды стекло треснуло, яркие, блестящие конфетти полетели на пол. И ничего не произошло. Ни волшебного спасения, ни невероятного стечения обстоятельств, ни даже феи-крестной – ни-че-го.

Ему было совершенно невдомек, что важно не то, как Софи выглядит, а то, как она смотрит на мир и чем мир ей отвечает. Он не замечал ее горящих глаз в два часа ночи или вовсе бессонных ночей, когда ей что-то «удавалось». Злился на ее рассеянность, неряшливость – когда Софи лезла в карман куртки за телефоном, и из него непременно вываливался проездной, чеки трехлетней давности, засушенный лист, какие-то списки, счастливые монетки…

Софи вбежала в редакцию за несколько секунд до начала рабочего дня. Это было то, с чем она, кажется, не сможет смириться всю жизнь – время. Звук бегущих стрелок ее неимоверно раздражал, порой ей хотелось зашвырнуть будильник в стену, но нельзя – во-первых, ей его подарил Марк год назад, во-вторых, все равно придется вставать. И она вставала.

– О, Софи! – удивленно воскликнула Анна. – Это очень смелое решение.
И кивком указала на голову. Софи почему-то сразу сделалось неловко. Сдавленно улыбнувшись, она пробормотала что-то вроде «Да вот, захотелось чего-то новенького» и проскочила к своему месту. А все Марк! И почему его всегда все не устраивает?
Раздражение перерастало в злость с невероятной скоростью. На секунду она остановила себя – неужели можно злиться на любимого человека? – а потом продолжила.

Вечером они уже сидели в модном, только что открывшемся ресторанчике. На город начали опускаться сизой дымкой сумерки. Софи любила город: он, кажется, единственный во всем мире, кто ее понимал и принимал. Ей нравилось в теплое время года сидеть на горячей крыше дома и смотреть на то, как внизу, под ногами, бежит жизнь. Она повидала много городов, но этот оставался ее любимым. Он был исходной позицией, точкой невозврата; он был тем единственным, к кому она возвращалась.

– О чем ты думаешь, Софи? – спросил Марк, заметя, что девушка, повернув голову чуть набок, смотрит в окно.
– О городе, – улыбнулась Софи. – О старом городе. Посмотри, как красив костел в этой тихой плотной синеве.

Он вгляделся в туман. Улица теряла очертания. Его это тревожило, ведь у каждого своя форма, свои линии, которые должны быть четкими и выверенными, иначе как в этом мире жить спокойно? Если дома и площадь меняют свою форму, искажаются или исчезают вовсе, чему доверять?

– Софи, я подумал… – Марк чуть помедлил. – Может, нам лучше переехать в другой город?
Софи уставилась на него с округленными глазами, полная уверенности, что вот прямо сейчас не сдержится и запульнет в него столовыми приборами.
– Марк, ты с ума сошел? Ты хоть понимаешь, почему я возвращаюсь сюда каждый раз? Потому что этот город – находка. Ты хочешь сказать, что я ничего не смыслю в городах?
– Софи, не кипятись… Ну что мы можем в этом городе? Здесь же тихая жизнь, минимум возможностей…
– А что тебя не устраивает? Хорошая должность и высокая зарплата?
– Здесь же совершенно нечего делать…

Софи обиженно отвернулась. С ума сошел! Менять город! Он ведь прекрасно знает, как Софи здесь хорошо. Он знает о ее любви к крышам и старым зданиям, знает, как сильно она любит эти вымощенные улочки, залитые солнцем, веранды тихих кофеен, реку, шелковой лентой скользящую по границе города.

– Ты стала здесь совсем другой. Я встретил тебя и был поражен этой живостью, ты дышала своим делом, это было какое-то сумасшествие… И его ты предпочла тихой, скучной жизни здесь. Где та девушка, у которой сердце билось в два раза сильнее, а глаза горели ярким трепещущим огнем?

Что-то внутри девушки неприятно отдалось. Она вспомнила, как однажды вечером Марк пришел с работы и наорал на нее за отсутствие ужина и беспорядок на письменном столе. Потом выкинул ее любимые вещи, сказав, что избранница инженера должна выглядеть посолиднее. Заставил сменить стрижку, научил вставать по расписанию, есть и спать по расписанию, жить по расписанию. В каждой комнате повесил часы.

– Я отойду на пятнадцать минут, а ты успокойся и подумай, хорошо? – сказал Марк и встал из-за стола.

Несколько минут Софи сидела в оцепенении. Она не могла понять, в какой момент ее жизнь пошла под откос. Не могла понять, когда именно она стала «обычной».
Потом вытащила из сумки блокнот с ручкой. Вырвала лист бумаги. Подумала, что неплохо было бы написать Марку письмо, написать, что, видимо, они не поняли друг друга. Или это он не захотел ее понять. То, что, может, все можно вернуть. А потом резко остановилась.

«Да иди ты к черту, дорогой Марк», – разборчиво написала она во всю ширину листа.
Как птица выпорхнула из кафе. Марк стоял у двери, курил и разговаривал по телефону. Он ее не заметил. Туман, загустевший, словно синяя краска, смягчил ее очертания, переменил черты лица, слился с волосами, делая из привычной Софи другого человека. И она полетела в ночь.

Pr. Eylau

Вопрос: Нравится?

1. Да!		36	(100%)
Всего:		36

@темы: сказка, Pr Eylau

---

Осенний дождь | Smoren

[cityhaze]

На улице шел дождь, заполняя город равномерным шумом и холодной неуютной влажностью, проникающей сквозь открытое окно на балкон. Редкие уличные фонари множились, отражаясь в растущих лужах, но светлее от этого не становилось: район тонул в очередном непогожем осеннем вечере, растворялся вместе с домами вдали – за железной дорогой. От подошедшей электрички, чуть высветлившей платформу, потянулась вереница зонтов, торопливо и нервно приближающаяся к близлежащим многоэтажкам. Несколько несчастных бежали к уютным подъездам без временного укрытия, тщетно пытаясь прикрыть головы сумками, рюкзаками, папками. Перестук колес уходящего поезда вместе с теплыми огнями окон равнодушно удалялся в направлении следующей станции, давным-давно растворенной во влажном осеннем воздухе...

И вот опять он. Идет, не торопится. Как всегда, в шляпе. Даже не замыкает вереницу – подытоживает, как финальный аккорд после длинной паузы. И так уже который день. Привычная сидеть по вечерам на балконе, курить и смотреть вниз с седьмого этажа, она сделала из этого зрелища своего рода ежедневное развлечение: наблюдала за ним, выдумывала характер, черты лица и прочие характеристики, которые с высоты собственного жилища разглядеть не было возможности.

"Персонаж я вам, что ли?" – подумала она, что подумал бы он, зная о ее поползновениях на его личность.
"А и чем не персонаж?" – ответила сама себе спустя очередную затяжку.

Читать дальше

Когда она увидела его впервые? Наверное, в начале осени – с первыми дождливыми вечерами. И чем глубже город утопал в осени, чем промозглей была погода, тем чаще он выходил из поезда в одно и то же время и степенно проходил по улице мимо ее дома, удаляясь куда-то к пустырю...

Образ настолько увлек ее, что пальцы бессонными очередями тиранили клавиатуру, порождая главу за главой его осенних путешествий, несущих за собой всенепременный дождь, который порождал чудесно-случайные встречи – в подвернувшейся по дороге кафешке, попутной фуре или просто под очередным зонтом. Студенты, автостопщики и дальнобойщики, простые клерки и симпатичные официантки повсеместно встречали друг друга и находили общий язык под всеобъемлющим ливнем.

Рассказ за рассказом – она составляла свой сборник, и в какой-то момент решилась заказать к нему иллюстрации, скопив деньги, полученные за подработку верстальщиком. Художник, что нашелся на просторах сети, поразил атмосферой своих рисунков и, как ни странно, весьма невысокой ценой за предложенную работу. Он обещал сбросить эскизы завтра днем.
"Вот черт, а сигарета-то последняя... Какая же я недотепа – забыла после универа в магазин зайти! Ладно, придется выйти на улицу – помокну, что ли, для разнообразия".

***

На улице шел дождь. Электричка подъезжала к станции.
"Сейчас нужно будет быстренько пробежать пару микрорайонов и зайти в магазин, а то дома ни майонеза, ни хлеба, ни "Доширака". Надо же было зонт забыть! А мне еще работу закончить нужно, да и поспать успеть. Хотя кого я обманываю? Поспать – непозволительная роскошь... Завтра к первой паре, а я сегодня что-то совсем припозднился", – думал он, дожидаясь остановки поезда и открытия дверей. Несмотря на усталость, спать не хотелось: работа предстояла действительно интересная, да и дождь полил, как ни странно, в тему. "Сейчас бы сфотографировать этот мир глазами – да и выкатить результат, немного поработав с блюром и цветовой гаммой. И вот того чувака в шляпе, что за мной в дверях отражается, на этом фоне – самое то будет! Главное – запомнить. Или даже нет: лучше – с обратной стороны, чтобы электричку еще видно было, чтобы окна размыто светились, а люди уже успели с платформы разбежаться, а он чтобы шел спокойно, без зонта. И чтобы поезд чуть подольше постоял..." Скрежет открывающихся дверей прервал его размышления, заставив нырнуть в сумрачную дождливую бездну, отделяющую его от студенческого пайка и графического планшета.

***

По улице шел дождь. Он успел проводить глазами бегущего с платформы парня, прикрывающего голову рюкзаком, пожелать электричке счастливого пути, помахав рукой гулко захлопывающимся дверям, посмотреть на окна многоэтажки напротив, поймав на себе одинокий взгляд с темного балкона. Ну конечно, она сегодня забыла купить сигареты. Какая же глупая привычка, а ведь сработает! Магазинчик-то в микрорайоне один. Наконец-то они встретятся.

Интересно, взяла ли она зонт?..

Smoren

Вопрос: Нравится?

1. Да!		22	(100%)
Всего:		22

@темы: Smoren, сказка

---

Туман | Аделина Сагитова

[cityhaze]

«В городе стоит туман. Или город стоит в тумане. Это ещё как на все посмотреть», – думала Марианна, неспешно пересекая пустынный центр города в этот утренний, дождливо-неясный день. «Неясно-дождливый», – скептически отметила девушка – «Все-таки неясно-дождливый звучит лучше».

Под ноги попадались небольшие клубки потрепанного серпантина, смятые стаканчики и растерзанные невидимым зверем салфетки (естественно, таким же бумажным, как они, иначе смысла в жестоком обращении с салфетками попросту нет). Брусчатый бульвар напоминал разноцветный ковер из сказок – весь в конфетти. Да, вот она, эта распрекрасная картина утреннего города, который пережил карнавал в честь своего Дня Рождения. Ну, хоть пьяные тела на пути не валяются. В прочем, судить ещё рано.

И в этот неясно-дождливый, но прекрасный день Марианна пребывала в нелучшем из своих настроений. А это, насколько известно, чревато ровно так же, как если бы надеть нелучшее из своих платьев для очень важной и помпезной встречи. Виной тому, конечно, было участие в этом самом карнавале, а потом полуночная посиделка с подругами на мансарде круглосуточного кафе, с чашками какао и кое-чего покрепче. Почти как в молодости, только у кого-то уже дети, а кого-то, как Марианну, ждет собака на выгул.

Читать дальше

«Хоть малость бы какая случилась. Да хоть чтобы да наоборот! И тому уже обрадуешься», – с этими мыслями девушка свернула на Петербургскую – улицу гордую, но ни на йоту не похожую на свой столичный подлинник. «Зато сегодня она словно купается в туманных щупальцах – и откуда столько?» Встретив на скамейке первых упившихся в честь праздника – спали как щенята – девушка вошла в сердцевину молочной патоки.

«М-да, в городе стоит туман. Или город стоит в тумане… А может вообще все было так: город плыл-плыл и нечаянно заплыл в туман. В туманную заводь такую. Заплыл, встал на мель и осел. И все это было ровно миллион лет назад. А… А вот нас…»

Из потока намечающейся сказки Марианну вынес внезапный, кратковременный полет и удар коленями о тротуар, более менее сносный, но, как и большинство внезапных падений, чувствительный. «Дурацкая брусчатка, очень дурацкая и вредная – не для таких почтенных дам. Хотя-я-я…». Действительно, почему бы и нет? Можно сесть на грязную брусчатку, отдать должное старым джинсам. И спокойно вдохнуть туман. Ну так вот…

«А нас вообще нет… И города тоже нет, на самом деле это огромный плавучий остров, который больше уже не плавучий, а самый обычный. Осенью… К слову, осень тут – понятие относительное, но именно в это время в заводи начинают сбрасывать листья голубые водоросли и плодится криль. Осенью сюда приплывает целое стадо китов, чтобы спокойно кормиться до зимы. Ночью они подплывают как можно ближе к острову и засыпают на сотню тысяч лет. Их сны едва видимой дымкой поднимаются с поверхности моря и образуют причудливые миражи…»

Внезапный звук отвлек девушку от непонятно откуда взявшихся образов. Он был похож на резкое шипение и исходил откуда-то сверху. Посмотрев в неясную зыбь над головой, глаза выхватили смутное очертание чего-то большого и… Звук раздался снова. Уже где-то с другой стороны. Пока она мотала головой из стороны в сторону, гоняясь за источником звука, прямо по центру Петербургской, не обращая внимания на препятствие в виде сидящего перед ним человека, проплыл клубящийся, еле видимый кит.

«Странные люди, фейерверки в тумане пускают. Впрочем…» - она поднялась с брусчатки. – «Впрочем, каждому хочется чего-то необычного», - и, закончив мысль, постаралась поскорее выбраться из туманной густоты. Возможно, ей лишь показалось, привиделось, но какое-то странное чувство говорило, что сегодняшним утром в жизни Марианны кое-что произошло.

***

Стадо китов просыпалось ближе к полудню. Один лишь маленький китенок, родившийся в этом году, был ещё слишком слаб и пребывал во сне куда дольше остальных. Он проснется через 10 минут. Но для снившихся ему города и той причудливой девушки этого хватит ещё на несколько тысяч лет.

Аделина Сагитова

Вопрос: Нравится?

1. Да!		6	(100%)
Всего:		6

@темы: сказка, туман, Аделина Сагитова

---

Диалоги на тетрадных полях. Как становятся чудовищами | Анна Быстрова

[cityhaze]

– Чудовищами становятся главные герои, которые перестают быть героями для тех, кого они искали, – говорит Он. – Я, знаешь, тоже был рыцарем без страха и упрёка. Даже страшно вспомнить, сколько во мне было героизма. Вел за собой всех, а не могли идти, так нёс, а то и тащил. Те ещё времена были. Но вот принцесса досталась другому. Надо бы мне было тогда задуматься, но в сказках иногда и так бывает – неожиданный сюжетный пируэт, некоторые авторы такое любят. И я нашёл себе волшебницу, любил – ни пером описать, хотя кое-кто и пытался. Жизнь бы за неё отдал! Как минимум. И она меня любила, так любила, что я ей вместо целого мира был. Тут бы и сказочке конец, и пир, и свадьба...

И я, знаешь, всё тут сижу и думаю: где же была ошибка, что я сделал не так? Ну не мог же автор, в самом деле, просто так это написать. Значит, я чем-то заслужил, что-то сделал неправильно? Но ведь образцовым главным героем был! Вот из-за всего этого я себя, наверное, и возненавидел. В большей степени. А поводов для ненависти к себе, если поискать, у каждого внутри сколько угодно найдётся! Я всегда был прилежным мальчиком и к поискам подошёл со всей ответственностью.

Но это всё приписки на полях, а сказка наша ещё не кончена.

Читать дальше

Жил я со своей волшебницей счастливо, любил её без памяти, да... И влюблён был в неё же одновременно. Страшное чувство, сладкое. И глубокое, как омут. Но к омутам, как ни печально, мы ещё вернёмся. Моя волшебница меня не разлюбила, ты не думай. Такие чувства просто так не проходят. Просто я больше не был её героем. Я, может, уже тогда героем вообще больше не был. Но, как бы то ни было, её слова разбили мне сердце. Это, в сущности, не такая большая беда. Разбитое сердце можно собрать, залатать, заменить, согреть... А я не хотел. Я хотел, чтобы его у меня из груди вынули, вырвали когтями, чтобы кровь рекой, боль до потери сознания и чёрные птицы в небе. Нечего сказать, хороши когти я себе для этого отрастил, не у каждого монстра такие найдёшь! А во мне тогда что-то сломалось, и я не хотел это чинить – хотел доломать до конца! Хотел себя уничтожить, добить, изувечить!.. Полюбить бы мне кого-нибудь другого – но как, если в груди кроме боли и не осталось ничего, если даже умирать уже не хочешь?! И в центре сердца вращается ржавая шестерёнка, заставляет жить дальше, но с каждым поворотом ранит всё глубже... Не знаю, может быть, я и начал в какой-то момент упиваться болью, теперь уже не вспомнить. Но вот тогда-то я себя и возненавидел.

Он молчит недолго, разглядывая свои тонкие руки, и глаза у Него светятся, как больные тёмные звёзды. Я молчу и слушаю. Жду, когда Он продолжит.

– Если человеку очень долго причинять боль, в конце концов, он перестанет её чувствовать. Я очень испугался, когда это произошло и со мной. Пытался снова заставить себя почувствовать, мучил, изводил... А, напрасно! Только чуть не свихнулся. Разум страдал, а душе было уже всё равно. Что-то разломалось окончательно. Когда я узнал, что моя волшебница чуть не умерла от какой-то болезни, снова стало больно. Я всё ещё чувствовал за неё ответственность. Я, кажется, плакал, кричал, выл... Только помочь больше не мог, я ведь больше не был её героем. А в сказках всех, вот несправедливость, спасают почему-то герои. А никак не такие, как я.
Было плохо. Было страшно и горько. Так, как ещё никогда. Может, дёгтя и была всего ложка, но вливали её понемногу, чтобы точно надолго хватило.
Интересно, и почему я не сошёл с ума?.. Или сошёл? Что думаешь?

Я думаю много чего, и не только по этому поводу, но предпочитаю молчать. Он длинными когтистыми пальцами убирает с лица волосы. В чёрных прядях заблудились искорки седины.

– У меня внутри, веришь ли, целый пожар пылал! А потом потух. Топливо кончилось. Всё прогорело дотла, до пепла, ничего не осталось. И тогда пришла она – моя пустота. Если пустоты бояться, она вся такая холодная, глубокая и страшная. И затягивает. Как омут, да, в общем, омут и есть. Но это только если бояться. Потому что никому не приятно, что его боятся, по собственному опыту говорю! А если пустоту любить, то она мягкая, тёплая и урчащая, как кошка. Мне она даже больше кошек нравится, раз уж об этом речь зашла. Ну, хотя, ты и сама знаешь, какой пустота умеет быть, – смотрит на меня испытующе.

Я киваю ради приличия, хотя вряд ли Он действительно ждёт ответа.

– Всё выгорело... – повторяет Он задумчиво. – А на освободившееся место пришла пустота. Некоторые, когда уходит то, что занимало эту дыру, ищут новые вещи и новых людей. Я не стал искать. Во мне бы больше не нашлось столько чувств, чтобы полюбить снова так же, а более слабая любовь казалась бы мне притворством и фальшью. И я привык к пустоте. Что в ней такого уж плохого? Ничего, уж простите за дурной каламбур. И для чего вообще кому-то нужно её закрывать? Не знаю уж теперь, это она внутри меня или я внутри неё.

Он смеётся, и кто-то, может, назвал бы этот смех каркающим, но мне он нравится. Хрипловатый, гортанный, грудной... И голос у Него приятный – низкий, текучий, завораживающий, в нём так и чувствуется какая-то скрытая мощь, как горячие угли под слоем пепла.

Впрочем, всё ведь давно догорело.

– Оставайся со мной, – предлагаю я, и слепые чёрные звёзды горят совершенно искренним изумлением. – Оставайся. Ты – самый чудесный в мире монстр, самый лучший внутренний демон и самый потрясающий голос-в-голове! Оставайся со мной.

Он смотрит настороженно. Пустота взволнованно шепчет, от неё пахнет крепким чаем и неизвестными мне пряностями. И ещё немного старой рассохшейся мебелью. Мне нравится запах. Пустота заполняет промежуток, запуская любопытные отростки ещё глубже.

Он кивает и протягивает мне когтистую руку, похожую на корень древнего дерева, покрытый тонким пергаментом.

– Не повтори моих ошибок, – просит Он, скаля острые клыки в улыбке.

Анна Быстрова aka Шаман

Вопрос: Нравится?

1. Да!		13	(100%)
Всего:		13

@темы: Шаман, сказка, Анна Быстрова, Диалоги на тетрадных полях

---

Сказки старого Питера. Сказка о лесе в метро | Литера

[cityhaze]

Ты знаешь, будь осторожна. Да-да, там, в метро.
Нет, не из-за толп людей, «желтых» краев бетонных платформ, темных туннелей и скоростных поездов. Нет. Просто там очень просто почувствовать Лес. Не веришь?

Вот представь. Ты идешь по коридорам, переходам, смотришь не вперед, не под ноги, а куда-то глубоко в себя, заглушая окружающий шум наушниками. И вдруг вместо мертвого сквозняка подземки чувствуешь на своем лице свежий ветер. Это будет длиться всего лишь пару мгновений, возможно, ты этого даже и не заметишь. Но потом это повторится – пару раз. И еще. Дольше и чаще.

Следом придут видения. Тени там, где их быть не может, призраки того, что попросту в метро не обитает. Галлюцинации? Бред воспаленного сознания? Обман?

Читать дальше

Ветер в лицо, под ногами вместо холодных плиток – корни и травы. Звери и нелюди вместо серой толпы вокруг. Шелест листвы, пение сверчков и крики птиц у тебя над головой – не заглушить ни самой громкой музыкой, ни вакуумной тишиной. Журчание воды – живого родника, а не мертвой бутилированной «БонАквы».

Сначала эти наваждения – лишь редкий гость. Но вскоре они станут почти постоянными спутниками.

Поначалу это все пугает, сводит с ума, после – вызывает интерес и любопытство, манит своими тайнами. А потом… Потом Лес просто забирает тебя.

Незаметно, безболезненно. Ты, возможно, даже ничего не почувствуешь. Просто однажды этот мистический сон не отпустит тебя из своих объятий. Его корни прорастут в твоем разуме и в твоей душе. И тело твое тоже будет принадлежать ему и только ему.

Умоляю, будь осторожна в метро. Будь начеку, не подпускай его близко к себе и в себя. Иначе ты не вернешься. Иначе ты станешь такой, как я.

Literka

Вопрос: Нравится?

1. Да!		4	(100%)
Всего:		4

@темы: Питер, сказка, Литера, Сказки старого Питера

---

Крылатым – зеленый свет | Char Li

[cityhaze]

Кафе «Рога и колеса» было нежно любимо всеми детьми района. То ли вкус мороженого, то ли выбор соков, то ли приветливые продавцы так влияли на малышню, но отбоя в посетителях не было. Да и редкость в нынешнее время – детские кафе. Дурацкий, в общем-то, антураж. Кафе обросло рисунками рогатых коровок, динозавриков и даже дракончиков – такая графическая белиберда казалась дизайнерам забавной. Дети при случае рисовали на боках старенького троллейбуса что-то своё, а официанты и хозяева глядели на это сквозь пальцы.

На голове этой девчонки были то разноцветные вихры коротко стриженных волос, то капюшон, то забавная разноцветная шапочка. Она любила сидеть в самом дальнем конце троллейбуса. Брала высокий стакан с молочным коктейлем и соломкой. Сидела по часу. Одна. К ней никто никогда не подсаживался, даже внимания особого не обращал. А ей только того и надо было. Такая взрослая, что и неясно, плакать или смеяться. Глушила свой молочный коктейль, будто виски, или неспешно тянула его соломинкой, глядя за окно.

Уходя, она оставляла на сиденье значок с забавной доброй надписью, календарик или открытку, стих собственного сочинения или рисунок, тихо приговаривая: «Еще один лучик». Эти лучики потом находили дети, а у одной официантки была целая коллекция веселых значков.

Читать дальше

Конечно, в «Рогах и колесах» отдыхали и взрослые. Там был хороший выбор тортиков и пирожных. Студенты, забыв про пиво и чипсы, частенько посиживали в списанном троллейбусе.

Та девушка тоже была там частым гостем. Примелькалась официантам и бармену. Садилась то у окна, то в глубине прохода, то у самых дверей, благо кафе было длинным и просторным. Казалось, она высматривает кого-то, но кого – неясно. Люди забывали о девушке, как только она выходила прочь. Высокая, светленькая, с глазами, в которых затаились смешинки, она не была похожа на вихрастую девчонку в кенгурухе. Прямо ее противоположность. И все же было что-то общее. Вот только что?

Однажды девушка решила подойти к девчонке. Пообщаться будто бы невзначай.

– Это твой стих? – показала салфетку, на которой было написано несколько строк.
– Ну, мой, – пробурчала та, косо глянув на нежданное нарушение одиночества. Закусила соломку, скривившись: мол, уйди, а? Словно серое облачко на глаза набежало.
– Круто... А меня Алаей зовут. Алая Ведьма еще. Можно просто ведьма, – и подмигнула.
– Алая? А что в тебе алого? – не поняла та, явно заинтригованная. «Ведьме» не удивилась. – Это как в комиксах «Марвела», да?
– Нет, – мотнула головой Алая. – Это как у меня. Но если хочешь, зови Алой, а не Алаей. А тебя как зовут?

Девочка, кажется, не очень хотела отвечать. Но внезапно пожала плечами и сказала:
– Астрея... Астрея Ксеникс, – имя прозвучало весомо и значимо. Эдак очень по-взрослому. И глаза сверкнули с вызовом. Но Алая кивнула спокойно и понимающе – Астрея так Астрея, отчего бы и нет. Мало ли какие имена бывают, нареченные или избранные. А та спросила: – Ты точно ведьма?
– Ну... – усмехнулась Алая, – все так говорят. А я что? На метле не летаю... Ну, что сразу такое разочарование? У меня современный транспорт. Драконы там, пегасы.

Разочарование в глазах Астреи стало еще большим. Мол, только вроде интересно стало, как сразу ясно – издеваются. Шутят. Как взрослым, особенно таким, мелким, только вышедшим из подросткового возраста, и положено. Это так банально. Серо. Скучно. Как ни стараешься объяснить им чудо – не верят. Вот только Алая даже не стала с ней спорить. А просто достала из кармана что-то блестящее и синее.

– Вот. Всамделишная чешуйка настоящего дракона, – протянула кусочек неведомой синевы девчонке, внимательно наблюдая за ней. – Меняю на значок, – ведьме не очень нравилась эта серая пелена, будто бы затеняющая яркий облик Астреи. Поэтому и подсела именно сегодня. Пора.

И снова девчонка хотела скривиться, возмутиться... Но нет. Уж больно ярко и переливчато в дневном свете мерцал странный материал. Что это? Астрея взяла в ладонь синюю чешуйку, опасаясь найти там пластмассу, крашенную перламутром. Но нет. Тяжелый материал был похож на металл. И одновременно – на кость. Она нахмурилась. Чешуйка была горячей. Очень горячей. Почти раскаленной. Но Астрея Ксеникс никогда не боялась жара, даже из костра на спор угольки таскала. Правда, долго удержать не могла, а потом студила ладошки в воде, но ожогов не оставалось. Чудо? Да нет, просто как-то так...

Астрея долго-долго разглядывала чешуйку, а когда подняла глаза, рядом никого не было. Официанты намекали нетерпеливыми уставшими взглядами, что пора покидать кафе-троллейбус. И правда, вечерело. Девчонка пооглядывалась, но так и не нашла свою внезапную собеседницу. Не взяла ведьма значок – верно, не очень-то и надо... Пожав плечами, Астрея натянула капюшон кенгурухи поглубже да и пошла прочь. Зажав в ладони горячую синюю искорку. «Покажу своим – поверят наконец!»

***

Когда ведьма Алая не дождалась Астрею на следующий вечер, она не очень разволновалась. Потерпела еще один день. А больше терпеть не стала. Потому что ощутила: что-то случилось. Даже старый троллейбус, мирно дремавший под смех детей, не знал, куда делась звездная девочка с переливчатыми, невидимыми людям крыльями. Только пробурчал беззвучно: «Она больше не придет». И больше говорить ничего не стал. Куда же ты делась, Астрея Ксеникс, оставляющая лучики света в каждом своем подарке людям?

Владелец синей чешуйки не совался в этот мир. Один раз он уже гостевал в нем добрые полсотни лет – юный дракон, уснувший долгим сном. Один раз он уже превратился в то, чем не хотел бы стать снова. Так что друг ведьмы и заодно – ее транспортное средство о четырех лапах и двух крыльях – ждал Алаю у самой границы. Она вернулась к нему, встревоженная. Глянула в яркие глазищи, немного похожие на фары, и сказала:
– Я иду искать.

Это была магическая формула. Ведьма больше ничего не говорила. Легла на подставленное ей синее крыло, прижалась щекой к чешуйкам и маленькой прорехе на плече дракона и закрыла глаза. Потом распахнула их широко, и они замерцали слабым, но явственно алым светом. Вихрем сорвалась, оставив тяжелое тело под неусыпным вниманием друга.

...И сейчас Алая мчала по темным коридорам, улицам, переулкам, осматриваясь кругом. Балкон, лестница, усыпанная пылью прихожая со старыми зонтиками, зеркало, которое было дверью, еще одна лестница. И дальше, дальше. Ведьма Алая мчала по Городу, но с другой его стороны. Там, где изнанка мироздания была припорошена печалью и неисполненными чаяниями, можно было найти кого угодно. Живого и мертвого, спящего и мечтающего, здорового и больного.

Ведьма Алая, сейчас похожая на растрепанную белую кошку и немного – на лохматый ветер с алыми глазами, искала Астрею Ксеникс, чужестранку, заблудившуюся в человеческом Городе. И нашла­ – она была опытной ведьмой. Увидела вдалеке синий огонек. А еще – словно угасающие угли костра. Это девочка сидела в самом темном углу города, глядя на синюю искорку в ладони. И плакала.

– Эй, ты чего? – лохматая белая кошка, похожая на ветер, села рядом с ней. Девочка ее даже не заметила. Из глаз лились прозрачные слезы, мерцая в серой изнанке Города, а за спиной медленно таяли разноцветные огнистые крылья. Перышко за перышком. Девочка прошептала едва слышно: «Драконов не бывает... и фей не бывает... и меня не бывает... Они сказали – это пластмасса... Это просто пластмасса такая!»

Алае захотелось закричать от ужаса. Нет, только не это! Только не серость, не потеря искры, не угасание в тенях. Почему, почему волшебная чешуйка, вместо того чтобы подарить чужестранке надежду... Стоп. Нет. Рассуждать она будет потом. Ведь именно чешуйка указала путь. И Алая, презрев все опасности, позвала на помощь. Рискнула. И, разрывая серость теней, врываясь лазурным вихрем прямо в изнанку Города, за ее спиной поднялся на все четыре лапы дракон. Без всяких сомнений пришел.

– Вот! – сердито ткнула ведьма в него пальцем. – Вот тебе... Пластмасса, говоришь! Очнись, Астрея Ксеникс! Расправь крылья, сияй на полную! Это просто серость, слышишь меня? Она тебя когда покусать успела? Ты зачем... И вообще, ты мне значок должна, помнишь?
– Значок? – Астрея моргнула. Словно пыталась что-то вспомнить. Как же страшно, когда серые тени настигают волшебных. Как важно – успеть вовремя. А то станет на одну серость больше. «Я ведь не опоздала, правда?» – Алая готова была тормошить девчонку. Та разглядывала дракона отрешенным взглядом.
– Алая, не ругайся, – грустно сказал дракон, опуская морду к почти очнувшейся после слов про значок девчонке. – Ей и так сложно. Эй, Астрея, говоришь? А я Тро. Не спрашивай, почему. Не поверишь... Залазь на крыло, и полетели отсюда!

Астрея медленно, как во сне, поднялась. Глядя то на сердитую растрепанную Алаю с красноватыми жуткими глазищами, то на синего Тро, который клыкасто ухмылялся ей. Ага. Дракон. Ведьма. Астрея поглядела на яркую чешуйку в ладони. Кивнула сама себе. И полезла на спину Тро.

Успели. Успели! В последний миг, когда искра готова была погаснуть окончательно.

– Эй, Алая... мы же про братишку забыли! – возмущенно сказал дракон, когда они уже вынырнули из реальности Города в Междумирье. Стряхнул с себя наваждение – привкус электричества в пасти.
– Не забыли, – мотнула головой ведьма. – Старик счастлив, Тро. Как устанет, сам укатится. Забудь пока о нем, пусть отдыхает на заслуженной пенсии... Эй, Астрея, ты там как?

Но крылатая звездная девчонка глядела вокруг распахнутыми от удивления и восторга глазами. Искристые тропы Междумирья каждый миг являли новые чудеса. А ее переливчатые огромные крылья струились за драконом многоцветным шлейфом. Ей было не до разговоров с ведьмами и драконами. Это же так банально...

Char Li aka Звезда-над-Дорогой

Сказка является продолжением этой

Вопрос: Нравится?

1. Да		12	(100%)
Всего:		12

@темы: сказка, фениксы, Троллейбус, Char Li