Ты послушай меня, даже если не очень веришь.
Я сидела за стойкой с бокалом «Кровавой Мэри», и я встретила женщину, пьющую о потерях. Она каждую полночь могла превращаться в зверя.
Перекидывалась через голову: всё, мол, баста, –
возрождалась серебряной, радостной и зубастой.
А наутро в ларьках круглосуточных продавщицы, а друг другу подростки, которые шли учиться, и дошкольники, в садик бредущие вереницей, говорили, что видели между домов волчицу
с беспокойными, но человеческими слезами,
с изумрудными, но человеческими глазами.
И она так бежала, что будет верней – летела мимо арок, автобусов, слоганов и котельных, словно бегом хотела загнать себя до предела, заметала следочки хвостом, выгибалась телом.
И душа её волчья почти не имела веса,
И чужой незнакомый район становился лесом.
Читать дальшеА когда приползала волчица в свою квартиру — запиралась в квартире и штопала в сердце дыры. Надевала красивое платье для встречи с миром, на красивом бедре шелком вышиты пирамиды.
И кормили-поили волчицу отнюдь не ноги, а солидные нудные дяди в костюмах строгих.
Ты послушай меня, ты прислушайся к зову крови. Ты узнаешь тот бар, там есть вывеска «Две подковы». Я ходила туда, но зачем-то поперлась снова. Я сидела за стойкой с шести и до полвторого.
А потом незнакомец с холодным лицом убийцы мне сказал, что вчера он в кустах подстрелил волчицу.
И мне стало так пусто, как может в толпе быть пусто. Ощущение, что никогда уже не отпустит. Люди пили, смеялись, навзрыд, до потери пульса. А над ними, как взрыв, абажуром желтела люстра.
Люди ели, шутили, гасили в стекле окурки.
Где же кости, скелет, и куда они дели шкуру?
Я ругалась, бранилась, а может, меня ругали.
В баре пахло кальяном, на улице пахло гарью,
И бежала волчица весёлая вдоль прогалин.
Я подумала: «Это была не она. Другая».
На квартире остались рюкзак и пакет с вещами.
Стопка книг, но хозяйка за ними не возвращалась.
Видно, бросила всё да и смылась, поди проверь-ка,
Или просто ей быть разонравилось человеком.
Ты послушай меня, даже если читаешь мысли.
Я сидела за столиком в баре с ирландским виски. И я встретила женщину в грустном, одну актрису.
Она каждую полночь могла становиться рысью.