Кот | Fox Indometae

[cityhaze]

Да кот я, кот. Иди уже.

Женщина замерла возле столика уличного кафе, с умилением сюсюкая в мою сторону и неумолимо щёлкая телефоном со вспышкой каждый раз, как я к ней оборачивался.

Глаза уже режет. Уйди, а? По-хорошему прошу!

На мои злобные мысли она, конечно, даже не кивнула. Да и с чего бы? Телепатов уже года четыре не встречал. Вымерли, наверное. Сумрачно глянув в сторону прилипчивой мадам, тяжело вздохнул и переместился по столу вслед за медленно уползающим пятном света. Девушка всё не отступала, вякала что-то весёлое в трубку мобильника, явно не по-нашему. Что-то незнакомое. Италия? Или Испания? Вот не дали мне образованья, так и хожу. Неучем.

Уцокала. Ну-ну.

Читать дальше

Света от солнца всё меньше становится. Осень на дворе, скоро морозы пойдут. Хотя бы в этом году проведу зиму в тепле и уюте. Вторя моим мыслям, донеслись мягкие, шаркающие шаги из-за спины. Муркнув нежно, чуть повернул голову. Ровно настолько, чтобы выхватить яркий красный передник и белоснежную рубашку.

Мария. Марья. Мара. Здравствуй, родная.

Лёгкое движение руки по моей спинке, чуть затронуть ушко, почесать грудку и снова по спинке. Да. Ты знаешь, чем затронуть сердце бывалого кота.

– Всё на солнце сидишь? Не согрелся ещё?

Усмехается. Да, я помню, как ты меня из сугроба доставала, не ленись напоминать мне, глупому, об этом. Мог бы – и сам бы улыбнулся в ответ. Жаль, уже давно забыл, как.

– Я скоро наверх. Можешь пока подняться, я дверь не запирала.

И уходит. Ну что ж.

Яркие жёлто-оранжевые пятна понемногу заходящего солнца уже не дают того тепла. Ветерок то и дело проносится мимо, захватывая по пути травы и другие былинки. Великий коллекционер из него, как же. Запах непередаваемого летнего счастья. Совсем как раньше, в детстве. Запах шерсти – мой, вестимо. Мороженого – как обычно, пломбир и шоколад. И почему-то – одуванчиков. Хотя где им расти тут, среди асфальта и нагретого металла машин?

Не хочется уходить. Взгляд назад. Деревянная дверь открыта, дальше в полутени столики. И дверь, ещё одна. Едва угадывается, рядом с ней – кухня. Дядя Сэм сегодня там правит собственной персоной. Если заявлюсь вовремя, может, получу тефтельку или что-то рыбное. Гостевые блюда-то мне перепадают редко, всё покупатели расхватывают, почти на лету. А вот что-то своё, домашнее, – всё для меня. Любимчика.

Снова нападает тоска. Хочется хмыкнуть, грустно улыбнуться, сгримасничать. Сказать хоть слово. Уже лет семьдесят прошло, а всё ещё мучаюсь. Дурак. Живи и радуйся. Так нет же..

Мотнул головой, привстал на нагретом дереве стола, захотелось то ли мурлыкать, то ли расплакаться. Дурак.

Стремительный скачок вниз, с топотом, несколько несвойственным котам, пронёсся вперёд, сквозь хаотично расположенные столики, к незапертой двери. Тёмная лестница. Глаза спешно перестраиваются, но я не дожидаюсь их и смело прыгаю вверх по ступенькам.

Привычка. Что уж.

Снова свет. Уже из окон. Мягкий и золотистый – окрашивает комнату нежной акварелью. Запрыгиваю на мягкую заправленную постель. Лавандовый аромат окружает меня плотным ласковым облаком. Помяться немного – уже ритуал. Улёгся. Можно и поспать.

Сны... В кошачьем облике есть свои плюсы, на самом-то деле. Сны гораздо ярче, острее. Даже запахи – и те словно наяву. И тем больнее каждый раз просыпаться. Мара, бывает, постоянно удивляется, почему у меня глаза по утрам слезятся. Не слезятся же, нет.

И не нужно меня к ветеринару нести, ничего путного он тебе не скажет!

Сейчас всё чаще снится дом, первые попытки достучаться до матери и отца, что их сын – вот он. Всего лишь приблудившийся кот. Ничего больше, но теперь такой. Усы, лапы и хвост. Ещё шерсти немного.

Вспоминается, как ходил молоденьким парнишкой к брату на работу. Они продавали кассеты, видеоплееры и тому подобную муть. Тогда она ещё была в моде. Ссорясь с родителями, у них даже ночевал пару раз. В тот день, кажется, тоже.

На задворках, в каморке, с постоянно гаснущими лампочками на потолке они с друзьями пытались создать какой-то «ЭКСПЕРИМЕНТ». Именно так – большими заглавными буквами – было написано на всех их самодельных чертежах. Гаечки, болтики, проволока, различные электронные прибаутки, всякая дрянь, притащенная с помойки, – всё шло в ход.

Родители сначала радовались – ишь, инженер! Потом огорчались, когда он так никуда и не поступил. Кричали много. Он и ушёл, в эту же подсобку, к друзьям и своему ЭКСПЕРИМЕНТу. Иногда мне кажется, что родители меня туда отпускали, только чтобы я за братом приглядывал. Пай-мальчик же, да.

Котишка туда пригрелся, всего на пару часов. Мелкий такой, взъерошенный. Белый с чёрным, кажется, не уверен. Я деталей уже почти и не помню совсем. У кого-то из новоявленных учёных аллергия разыгралась, его хотели выбросить. Я не дал. Прижал к себе, ещё диковато так посмотрел на них. Не помню уж почему. Они посмеялись. Хотели сфотографировать, на память. Кто-то с собой технику приволок, для ЭКСПЕРИМЕНТа, наверное.

Обиделся я. Жестоко обиделся. То ли за смех, то ли за неверие, что добьюсь от родителей согласия на нового жильца. Бросился вон из каморки. Уже добежав до двери, услышал победный вскрик одного из умельцев, предостерегающий крик брата. И всё рухнуло. Тьма, огонь, свет, грохот. Надрывный мяв где-то рядом. И всё. Больше ничего. Зря я тогда глаза закрыл, может, хоть что-то и вспомнил бы потом.

Очнулся уже на четырёх лапах. И с хвостом. И при этом абсолютно седым, пусть и мелким. Мне об этом старушка одна говорила, когда вымыла и накормила. Сильной ведьмой была и доброй. Меня завела – «для антуражу». Как сама говорила. Но я ей не верю, для вида же чёрных заводят, а я весь серый был, ещё и грязный, не разглядишь ни черта, пока не помоешь.

Она-то меня и научила, как телепатов искать. С ними проще. Они друга себе всё найти пытаются, и не получается. Кому же нравится, когда в их голову лезут? А мне хорошо. Много ли у кота тайн?

Простые люди же – они, знаете, более практичные. Везде им благо нужно. Чтобы ласкался, мышей ловил. А я ведь человек. Пусть только изнутри. Не люблю я этого..

Долго я ребёнком-котёнком мыкался. И под пули попадал, и под пинки, и с собаками дрался. Выживал лишь чудом. Потом уже соображать начал. Сначала всё к людям лез, напуган был. Моё тело, говорят, под обломками нашли. Брата – нет. Не знаю даже, что хуже. Как я – котом – или вот так. В неизвестность.

По людям я долго ходил. Многие страшно пугались, когда понимали, что с котиком явно что-то не так. Кто-то за домового принимал, рыбкой кормил. А особо набожные в церковь нести пытались.

Не сразу понял, что от старости обычного кота точно сдохнуть не смогу. Только на двадцатый год жизни с хвостом и усами осознал, что ни зубов потерянных, ни слабеющего зрения не имею. Абсолютно здоров. Не считая драных ушей и парочки шрамов на хребтине. Молод. Даже красив, по мнению дворовых кошек, но я их сторонюсь, потому эта оценка не так важна. Может, попади я под машину – и погиб бы. Но проверить это я так и не решился. Я же не такой великий «экспериментатор», как мой брат.

Как узнал про свою долговечность, решил изведать мир – ну а почему нет? Раз есть шанс. На кораблях – так проще всего. Котов сообразительных любят. Даже мышей не всегда ловить заставляют. Откуда бы на всём металлическом им взяться? Но иногда нужно, да.

В Китае был, по Европе покатался. Языков так и не узнал, но понял, что ведунов да ведьм лучше за границей искать. Там их больше. Каждый пятый подходит с вопросом – а не нужно ли такому славному котику пройти куда-нибудь? И оскал такой. Бр-р... Зловещий. Ну нафиг эту заграницу.

Здесь я недавно обосновался. В этом кафе когда-то очень давно и был установлен тот проклятый агрегат. Родители сохранили несколько листов, чудом из того взрыва уцелевших. Конечно, обгорели, да и от старости все скрючились. Но смысл сохранили. Кое-как через братов почерк перебрался я к сути, распрямляя бумагу меховыми лапами. Что за машину они такую сделать пытались. Путешествие во времени, перемещение сознания. Именно эти слова меня больше всего там зацепили. И до сих пор цепляют.

Сейчас живу здесь. Потом в соседний дом, может, перееду. Даже уже не надеюсь на что-то, просто живу. Здесь мило. К тому же Мария особо никуда не торопится уезжать. Хорошо же.

Но сны, эти маленькие еженощные предатели, диктуют мне совсем иную правду. Что скучаю я, по такому простому и естественному движению, как объятья, скучаю. По краскам, недоступным зрению кота. По плавности и стройности речи. Просто по рукам – способным что-то создавать, удерживать предметы, рисовать. Тоска снова гложет. Тёмная и злая тоска. Такая, что по глупости ребятню с мостов прыгать заставляет или с крыш бросаться.

Поёжился, шерсть на морде снова мокрая. Марья вопросы задавать будет. Я люблю, когда она со мной говорит, но не об этом. К тому же какая радость от вопросов, ответы на которые она всё равно не способна услышать?

Оттого и сижу я здесь. Безвылазно уже несколько лет. Жду брата: когда-нибудь он накатается на своей реке времени и снова вернётся сюда. Надеюсь, он меня узнает, поймёт. И, может быть, даже поможет.

Fox Indometae