...Ведьма закрывает глаза и видит кошмар.
Рыжий лис со змеиными глазами вьётся виноградной плетью по серой стене сна, пробует воздух на вкус, приветствует острозубой ухмылкой. Она кивает ему, как старому другу, подходит ближе. Лис соскальзывает вниз, кружит, и у Ведьмы кружится голова от сложных узоров, выписываемых тонкой рыжей кляксой по серому полотну. Чудится мимолётное прикосновение пушистого хвоста к щеке, чуется пристальный взгляд змеиных глаз на себе. Рыжий лис танцует по серому снегу, подходит всё ближе, сужает спиральную строчку следов, обвивает Ведьму длинным хвостом.
— Страшно? — спрашивает малахитовый змей с лисьими глазами, свиваясь кольцами на тонком теле.
— Не-а, — смеется Ведьма и прижимается щекой к чешуе — гладкая, прохладная... — Чего мне бояться, что раздавишь? Так не раздавишь же...
Читать дальшеЗмей смотрит вниз, в бездонную пропасть, разверзшуюся под ногами, под лапами, под малахитовыми кольцами.
— А теперь страшно? — снова спрашивает он и глядит, не мигая, своими лисьими глазами. Ведьма снова смеется и мотает головой:
— Чего же мне бояться, что уронишь?
— А вот возьму и уроню, — ворчит малахитовый змей, крепко обнимая Ведьму, и она выскальзывает, выпадает, проваливается в клубящуюся бледно-серую тьму — без вздоха, без вскрика, без тени испуга.
— Ну вот... Это же твой кошмар, чёрт возьми, — говорит рыжий лис, отводя немигающий взгляд зелёных змеиных глаз.
А белая птица взлетает из пропасти, стряхивает с себя перья, меняет крылья на руки, а птичью сущность — на человеческую, и смеется:
— Нет, дорогой мой старый кошмар, ошибаешься. Это не мой кошмар.
— А чей же тогда?
Ведьма пожимает плечами, вытаскивает из волос запутавшуюся — даже не перо, пушинку — прячет за ухо, как карандаш, и замечает:
— Кроме нас тут никого нет.
...Ведьма открывает глаза и видит кошмар.
Беспечно заваривает искристый чай, ловит в аквариуме тарталетки и ни капельки не боится.
Потому что как же не дружить со своими кошмарами, если ты сам — один из них.