Снег кружится над башнями – прошлое и настоящее, будущее и вечное, мгновенное и иное... то, что всегда, навсегда – со мною. Снег кружится над городом – в Ночь Новогодья – хлопьями, в Ночь Рождества – пушинками, меленькими снежинками. Над улицами, воротами...
Кошки идут по городу. Снегом он припорошенный, снегом он завороженный, и на снегу невидимы призрачных лап следы. А рядом – цепочка видимых, от маленьких лапок бдительных, – идут по городу кошки, от воды до воды. В городе реки, озёра, сады, нет лишь дорог для моря беды – а море воды мерно бьётся о берег песчаный, где снежные кошки пробегут невзначай, но как будто пряча старые, древние тайны. Кошки вообще не бывают – случайны.
Серое море, бежевый берег – золото и серебро, всем по вере; чёрные ракушки, серые камни – белой пороше явью и снами. Призрачной кошке – беленькой кошке – явью и былью, не понарошку, – место, где встретить давнего друга – кота морского из снежной вьюги и памяти волн, что по ней проплыли и ничего, ничего не забыли, памяти волн, что за ней бежали – и ничего, ничего не сказали... памяти волн, что уже исчезли, и лишь осталась – памяти бездна, мыслей, эмоций вечная память, – вьюжным пропойцам пить и не падать – мчатся над морем к давним подругам, к тем, с кем так верно любили друг друга... Белая вьюга, белая кошка, кот тоже белый, кошки всё помнят...
Читать дальшеМоре мир пóлнит.
Кошка и кот на прибрежье встречались, кошка и кот у прибрежья расстались – и встретились вновь, и носами коснулись, и рассмеялись, и улыбнулись – ведь здесь они много больше, чем кошки – древние духи, лунные солнышки... Встретившись, наобнимавшись и наглядевшись, ветром взмывают в небо, вечное небо – рижское небо... И несутся – к подругам старинным – к башням в города центре, к дому, где кошки на башнях чёрные ждут и верят, и лижут снег милый призрачными языками, и накрывают город верными снами. И, будто готовые спрыгнуть с неба на землю, – город хранят, и верят в него, в небо – верят.
А ночью, когда никто их не видит, обе прыгают наземь – для многих кошмаров болезненная эвтаназия, – и по брусчатке и по траве гуляют, и понимают, сколь многое понимают...
Снежная кошка и кот морской вместе с ветром башенных кошек зовут в голубое небо, то, что над светло-серым, под жёлто-злáтым, – и кошки мысленно с ними летят, как в марте –
хотя в январе тоже время летать для кошек, как в месяц любой, нету слова им – «невозможно»... И кошки летают долго над облаками, где белое море льда, вместе с ветрами, где можно облако прикусить, как ни странно, и полакать, как... небесную им сметану. Наевшись же, спуститься вниз, на брусчатку, пройтись по снегу, не оставив там отпечатка, понюхать камни, дома и корни деревьев – и прошептать, промурчать, попросить о вере – чтоб с неба пришли те, отважные и шальные, милые, светлые, у кого перистые крылья и пуховые – пусть принесут им и городу – на удачу – счастье небесное, то, с чего город – начат... И сбудется просьба, сбывается понемногу... И до вечера – кошки летают, не одиноки. А ночью башенным кошкам – кружить над миром, а снежная и морской пропадают временно из эфира, из этого слоя реальности и пространства – и они вернутся, с завидным же постоянством... А сёстры с башни вновь кружатся над миром. А сёстры зовут и мяучат, и ждут, и... слышны в эфире, и им отвечают: мяу, рады, идём мы, ждите – дождётесь, и (–) будет всё спокойно(!!)…
В Ночь Рождества в небе ангелы хороводят, в небе кружатся и по аллеям бродят, по улицам узким и по проспектам широким, и кошки бродячие ластятся им под ноги. Города кошки – тоже ангелы понемножку, – ангелы города с небом в глазах и под кожей – или земные духи, лесные твари, те, что ходят одни реже, чем попарно, и все они – кому радость, кому кошмары. Ангелы глядят их, но котам – всегда мало. Ангелы гладят их, чешут нежно за ухом, гладят по мягкой спинке и тёплому брюху, и под фонарями, рыжими и шальными, снежные хлопья кружатся, и танцу имя – вечность и память, уют и почти забвенье, и имя им – город, и имя им – воскресенье – неумиранье, вечность от края до края... Кошки прыгают и под фонарём играют с светом, то мягким, то ярким, кинжально-острым, со снегом, что есть – слёзы неба, и облака, и звёзды... Ангелы тоже – кто смотрит, а кто играет... И понимают, сколь многое понимают(!)...
Ангел и кошка, города маг-хранитель, я чувствую это всё из своей обители – пусть было три дня назад и в другом измеренье, но было же, было – ангельское паренье, снега и памяти танец и их бессмертье...
Ветки от ветра колышутся – вы поверьте...
А в моём измеренье базовом тоже было – снежная кошка и кот морской воспарили, играли с ветрами, летали с подругами с башен – это было, но после ночи рождественской старшей, потому что снег только ночью рождественской выпал... и тоже порошей, и тоже – явь, а не небыль... И ангелы гладили кошек рождественской ночью, бродили по улицам, радуясь украшеньям и ёлкам, и городу в вечном своём движеньи – и осторожном, неизменном его постоянстве, – городу среди времени и пространства – многих времён и пространств – выбирай, какой хочешь...
И ночь была лунной, и белыми облаками мир меня радовал, радовала и память... – будто коты мягко щёк и руки коснулись, будто ангельские полёты ко мне вернулись – и можно летать под белыми облаками, не опасаясь разрывов вокруг, руками можно штурвал не держать, можно просто помнить – и видеть мир: снежный город, как на ладони, звёзды, луну и тёмно-синее небо – явь мою, ставшие сказкой были и небыль...
Сказки города моего и его легенды – жизнь его, полноценная, многомерная...
Города моего, родного, любимого, вечного, – ... – вечности, что вокруг, позади, навстречу...